Итак…
Воды колыхнулись и разошлись. На берег полезло чудовище.
Величиной с быка, широкая плоская спина, покрытая толстыми костяными чешуями, могучие лапы, расставленные широко в стороны и вооруженные огромными кривыми когтями. На короткой шее покачивалась из стороны в сторону, как бы выглядывая добычу, плоская голова, со сморщенной кожей, маленькими глазками и огромной клювообразной пастью.
Чудище, похожее на помесь крокодила и черепахи, повело головой и уверенно — а главное, шустро — двинулось в сторону Михаила. Раньше чем он успел нащупать ватными пальцами автомат или отреагировать хоть как-то еще крокодилочерепах вытянул шею…
…и откусил ветку с растущего поблизости куста. С хрустом и каким-то скрежетом начал пережевывать. Из реки вылезли еще два таких же монстрика, только размерами поменьше, и подползли к тому же кусту, точно так же обгрызая ветви и чуть ли не отталкивая Михаила в сторону.
Он отошел в сторону, глядя, как мама-монстр с детишками ужинает. Или обедает. Наконец чудища — точно, совершенно точно неземные — насытились и ушли обратно в реку. Только волны в стороны побежали и о берег плеснуло.
Михаил машинально посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько времени он потерял. Часы на руке были. Но время они не показывали. По крайней мере, Михаилу их показания ни о чем не говорили.
На циферблате — ни единой цифры, только три стрелки. Причем третья имеет два одинаково острых конца и мерно безостановочно вращается.
Все непонятственнее и непонятственнее…
Михаил взмахнул рукой, не желая сейчас решать задачку с непонятными часами — и часами ли — и подошел к реке.
Вода оказалась не такой уж и мутной, скорее, просто темной, как в торфянике. В черном зеркале поверхности отражалось новое лицо Михаила.
Новое, да не совсем.
Лицо практически было михаилово, именно такое он сорок лет видел в зеркале — если сделать скидку на то, что первые лет восемнадцать он видел все-таки не точно такое же лицо — вот только… Лицо выглядело так, как будто все сорок лет он провел в горячих точках Вьетнама и Кампучии. Сухое, ни капли упитанности, загорелое дочерна, даже продубленное, и глаза… Холодные ледяные глаза убийцы и палача.
Содрогнувшись, Михаил зачерпнул левой рукой воду. Отражение заколебалось и исчезло.
«Так вот я теперь какой…» — задумался он, продолжая перебирать пальцами воду… Ай!
Ай! Ай!
Острая боль пронзила пальцы. На руке, выдернутой из воды, повисли три маленькие тоненькие рыбки, размерами даже меньше снетка. На глазах Михаила они синхронно сжали челюсти и, откусив кусочек от его ладони и пальцев, шлепнулись вниз, в закипевшую воду.
Кровь капала в воду, в которой кишело множество таких же рыбешек, дравшихся между собой за каждую частичку. Внезапно драка прекратилась и рыбки одновременно повернулись в сторону Михаила и уставились на него. Как будто ожидая…
— Хрен вам, — сказал он.
«Мудак…» — устало произнес хриплый голос.
Михаил завертелся, заляпав кровью из прокушенной руки цевье автомата. Никого не было. Голос прозвучал в голове.
— Теперь еще и шизофрения… Может, я псих? Может, у меня лохматость повысилась? И я теперь могу спокойно в комнате с мягкими стенами спать?
Голос не ответил, джунгли промолчали. Рыбешки поняли, что добавки не получат и расплылись в стороны, но теперь Михаил точно знал, что влезет в эту реку разве что под угрозой расстрела. И то подумает.
Черт, но кровь течет! Надо бы перебинтовать, то у бывшего владельца тела не наблюдалось ничего похожего на рюкзак, а карманы были пусты, как еврейский завод в субботу.
Михаил сел на то же бревно, хлопнул по левому карману — пусто, по правому — пусто, и машинально опустил руку в правый карман.
Несмотря на жесткую кожаную подкладку, внутри кармана было неожиданно мягко и просторно. Похоже, внутри он был больше чем казался снаружи…
Михаил замер, испуганно глядя на собственную руку, глубоко вошедшую в карман и даже нащупавшую что-то, лежавшее внутри. Если верить ощущениям, то рука давно уже прошла карман и насквозь проткнула бедро.
Он выдернул руку. Руку с зажатой в пальцах плоской жестяной банкой. Которую он достал из минуту назад пустого кармана. Кармана, который внутри был раз в десять больше чем снаружи.
Через четверть часа на расстеленном куске брезента перед Михаилом лежало все содержимое пустого кармана.
Как показали эксперименты, внутренность кармана была в глубину больше полуметра и почти такая же в ширину. Жутковато было глядеть на собственную руку, засунутую в карман по локоть и исчезнувшую в нем.