Хорошо, не отвлекаюсь.
Это было… Наверное, в шестьдесят первом, Гагарин в космос полетел… Нет, вру. В шестьдесят втором. Летом. Пятый класс закончили, каникулы уже начались, мы во дворе пропадали днями. Курили тайком, конечно. И… Алексей… тоже курил. А, хотя нет, он после того случая даже не пробовал, как отшибло ему желание.
Так вот. Летом… Нет, число не помню. Я и месяца-то не помню, то ли июль, то ли июнь… Летом. Сидели мы, значит, во дворе компашкой: я, Алексей, Ленка-пацанка, она потом замуж вышла и в Тикси уехала, Серега-Гвоздь, он еще живой, и Аркашка Волков, погиб под Донецком… Нет, Химика пока не было, он потом подошел. Сидим мы, значит, в беседке… была у нас во дворе беседка такая, маленькая, круглая, за кустом сирени, в ней еще старшие парни пиво пили по вечерам. А тогда дело было еще днем, ага, может, даже до обеда… Сидим мы, болтаем о всяком таком разном… Космонавт наш полетел в космос… Нет, не помню, то ли Титов, то ли Феоктистов… Не помню. Вот, значит, сидим, болтаем, и тут Химик подходит. Ребята, говорит, смотрите, чего покажу. И показывает. Бумажку разворачивает, а там — порошок какой-то. Сероватый такой, не пойми на что похожий. Ну, мы думали, опять он какую-то взрывчатку соорудил, говорим, чего это? А он так шепотом «наркотик».
А мы тогда про наркотики слышали, но не сильно так чтобы, все-таки дети еще совсем. Слышали, что от них хорошо становится, но что «хорошо», как «хорошо» — не в курсе. Мы ему: где, мол, взял? Как будто Химик мог их в магазине купить или в аптеке там. А он важно так, син-те-зи-ро-вал. Да, так и сказал, по слогам… Сам, мол. В дедовых книжках рецепт нашел и синтезировал.
Дед у Химика тоже химиком был… Нет, не известный, то ли доцент, то ли декан… Не помню. Убили его на войне, только книжки и остались. Химик-то, который Лешка, он по книгам то всю эту премудрость и изучал.
Мы ему, мол, ну и что? А он: пойдем, попробуем? Ну он всегда был больной до своей химии, говорил, что даже кислоты разные на вкус определять может. Чего их определять: если язык растворился — значит, серная…
Ну, мы пошли за гаражи. Интересно же! Залезли, было у нас там местечко тайное: четыре гаража стоят почти вплотную, а в центре закуток остался, метра так два на полтора. Если в щель между гаражами протиснешься, как раз туда и попадешь. Мы там доски натаскали, лавочки сделали, столик… Курили там, а как же.
Короче, Химик положил порошок на столик, мол, кто первый будет? Мы ему, а сам что? А он, я боюсь, меня в прошлый раз еле откачали. В этом месте нам совсем стремно стало. Сидим, смотрим на эту бумажку… Тут Ле… Алексей и говорит, а, была не была, и раз! Весь порошок себе в рот. Химик даже крикнуть не успел, что его нужно было на кончике языка пробовать. Мы смотрим, а Алексей побелел и брык, на землю упал. Лежит и даже не дергается. Мы к нему кинулись, Серега кричит: «Братва! Он не дышит!». А Алексей и вправду не дышит, лежит, белый, как известка. Химик ему под нос мышьяк сует, в смысле, этот, нашатырь… А может, и мышьяк, кто его знает, чего он с испугу из карманов достал. Не, наверное, все-таки нашатырь — воняло страшно. Не подействовало, Ленка уже хотела искусственное дыхание делать… Честно говоря, я бы тоже в обморок упал, только бы мне за это девчонка искусственное дыхание сделала. Но не успела. Алексей очухался.
Сел, сидит, мы его по плечам хлопаем, спрашиваем, как ты. Он посидел, посидел… Смотрит на нас таким взглядом шальным, как будто впервые видит, и спрашивает, мол, ребята, а вы кто? Тут мы еще больше перетрухали. Кричим, Леха, хватит придуриваться! А он: «А меня что, Лешкой зовут?»
Но пришел в себя потихоньку, встал, качается. Мы его домой отвели, он по дороге вспомнил, кого из нас как зовут, понемногу… Но не все: где живет — забыл, как родителей зовут — забыл, какой сейчас год — и то забыл. Идем, он за меня держится, сзади Ленка ревет, Химик крутится, а Алексей спрашивает, что да кто… Нет, не все забыл: что, в Москве живем — помнил, что Гагарин в космос полетел в прошлом году — помнил… Как в том фильме с Леоновым и Никулиным: «Тут помню, тут — не помню», ага.
Короче, мы его домой отвели, позвонили и убежали. Алексей тогда матери наврал что-то, вроде бы головой ударился или еще что-то вроде, я не помню. Память к нему так особо и не вернулась. Мать его тогда неделю по врачам таскала, а потом успокоилась. Когда в школу пошли, он уже вполне себе бодрый был, всех быстро вспоминал, учителей, предметы, все такое…