Тут мой холодный немецкий разум, наконец, смог достучаться до своего хозяина.
Все это было НЕЕСТЕСТВЕННО.
Я — не рыжий мальчишка с хитрыми глазами. Я — спокойный, хладнокровный, где-то даже меланхоличный тридцатилетний мужчина, волосы у меня светлые, рост, под два метра, живу я не в захламленном домике, а в однокомнатной квартире и вчера я вообще-то умер.
Я замер на секунду, пытаясь найти где-нибудь в глубине себя хотя какие-то переживания по этому поводу.
Абсолютно ничего.
Мне на данный момент было плевать и на собственную смерть и на непонятное превращение и перемещение. Просто и безыскусно — наплевать.
Все, что вызывало во мне эмоции — вкуснецкий пирожок!
Подпрыгивая на одной ножке, я подошел к столу и принялся рассматривать все, что на нем валялось, чтобы найти еще что-нибудь перекусить.
Разум попытался проанализировать происходящее.
Я — в другом теле. Как это произошло — в данный момент неважно. Важен сам факт — я в другом теле. А другое тело — это не просто другая внешность. Это другая биохимия, иной гормональный фон, даже иной темперамент. Следовательно, эмоции, характер, поведение могут отличаться от привычных очень сильно. Какой отсюда следует вывод?
Нужно съесть вон ту грушу!
Чавкая сочной грушей, извлеченной из чайника, я продолжил методично обследовать свое логово. Кстати, а что это за медальончик у меня на груди?
Круглый, ярко-красный, чуть выпуклый… Я попробовал его поднять и неожиданно понял, что эта штуковина — вовсе не медальон.
Медальон — это то, что висит. Штуковина — прикреплена к моей груди.
Некоторое время я попыхтел, пытаясь подцепить ее пальцами и отковырять — безуспешно — потом махнул рукой и нажал на нее.
Штуковина оказалась кнопкой.
Она ушла чуть вглубь и звонко щелкнула.
У меня за спиной послышалось легкое жужжание. Забавно. Что это там такое?
Ощущая небольшую вибрацию между лопатками и чувствуя неожиданную легкость во всем теле, я подскочил к зеркалу и повернулся к нему спиной. Извернулся, пытаясь рассмотреть, что это там такое жужжит.
Увиденное вызвало у меня взрыв смеха.
У меня на спине весело крутился маленький пропеллер.
Я превратился в Карлсона! В Карлсона, который живет на крыше!
Я оттолкнулся ногами от пола и взмыл в воздух, чуть не сбив свисавшую с потолка керосиновую лампу.
В Карлсона, который умеет летать!
Класс!
Прошла неделя, как я застрял в этом богоспасаемом месте, в облике рыжего парнишки с винтом на спине. И вот, что я вам скажу, ребята…
Я — не Карлсон.
Есть тут свои приметы.
Во-первых, я, кажется, не человек. Нет, конечно, кнопка на груди и пропеллер на спине на это и без того ненавязчиво намекают, но и без того многое говорит за то, что я — не человек.
Я умею летать! Это здорово! Если вы никогда не пролетали этак неторопливо вдоль улицы, поглядывая вниз на проезжающие машины и облетая ветви растущих деревьев — вы никогда не поймете, насколько это классно! Причем, хотя летать я могу только с включенным пропеллером — аэродинамика, мощность и прочие технические заморочки не имеют к моему полету никакого отношения. Если я сосредоточусь — я даже могу сделать так, что винт будет вращаться совершенно бесшумно. А я при этом все равно буду летать. И второй винт на хвосте как у вертолета мне совершенно не нужен.
Меня не видят люди. Я — невидимка. Причем не в буквальном, физическом смысле, как бедолага Гриффин, а, скорее, что-то вроде Гарри Поттера с его плащом. Сам себя я прекрасно вижу в любое время, а вот люди меня не видят и не слышат, несмотря на вполне отчетливое тарахтение пропеллера. Для эксперимента я влетал в открытое окно квартиры и размахивал руками перед лицами обедающей семьи. Ноль эмоций. При этом у меня есть отчетливое ощущение, что если я захочу, то смогу «показаться», в смысле, сделать так, что меня увидят. Еле сдержался — не хватало, чтобы кого-то дернул инфаркт при виде материализовавшегося посреди комнаты летающего толстячка.
Из неприятного — я не могу брать чужого. Буквально. Вернее, если я собираюсь взять вещь, как писали в милицейских протоколах, «без цели хищения», просто для того, чтобы повредничать — все прекрасно берется, перетаскивается, перепрятывается. Если же я хочу взять что-то для себя… Ах, какой пирог стоял на том окне, мм… Свежеиспеченный, с узорами, вылепленными из теста, с начинкой из ягод… Объедение! Было бы, если бы я смог утащить хоть кусочек. Ароматный, аппетитный, божественный пирожок проскальзывал у меня между пальцами, даже не шевелясь. Мне не удалось тогда отщипнуть от него даже крошечку… Э-эх… До сих пор жалко. Аналогичная неудача постигла меня со здоровенным хрустальным шаром, который мне захотелось утащить к себе в дом. Фиг. Мои пальцы просто проходили насквозь, как будто я внезапно оказался призраком. И хотя это было весело — я остался без шара. Правда, после некоторого количества натурных экспериментов, я выяснил, что могу беспрепятственно тырить и употреблять в любых количествах только одну вещь. Молоко. Почему — не знаю. Зато, в процессе экспериментов я обнаружил способ, как точно так же беспрепятственно брать все, что мне понравится. Если бы я знал этот способ, когда хотел утащить тот милый пирожок, эх… А ведь все было так просто: чтобы взять все, что захочешь, нужно оставить взамен деньги. Причем сумма совершенно не зависит от стоимости утащенного — достаточно одной хотя бы самой мелкой монетки. Были тут в одном месте монеты… В смысле, фонтан… Фонтан, вернее, не был, он и сейчас есть… Тьфу. Короче, на одной старинной площади здесь есть фонтан. Такая каменная девушка с кувшином на плече. А из кувшина в каменную чашу стекает вода. Вот в эту самую чашу народ — туристы, надо полагать — кидают монетки. Мелкие, конечно — какой дурак станет бросать хорошие деньги. И вот эти самые монетки я и подбираю. Видимо, считается — не знаю, правда, кем — что они уже ничьи и я могу их взять.