| One morning that he had demanded money, threatening her with the severest consequences if she did not supply him with what he desired, he disappeared and remained away all day, leaving the kind-hearted Assunta, who loved him as if he were her own child, to weep over his conduct and bewail his absence. | Однажды утром он пригрозил ей и исчез на целый день. Бедная Ассунта, любившая этого негодяя, как родного сына, горько плакала. |
| Evening came, and still, with all the patient solicitude of a mother, she watched for his return. | Пришел вечер; она ждала его и не ложилась спать. |
| "As the eleventh hour struck, he entered with a swaggering air, attended by two of the most dissolute and reckless of his boon companions. She stretched out her arms to him, but they seized hold of her, and one of the three-none other than the accursed Benedetto exclaimed,-'Put her to torture and she'll soon tell us where her money is.' | В одиннадцать часов вечера он вернулся в сопровождении двух приятелей - обычных сотоварищей его проделок; она хотела обнять его, но они схватили ее, и один из них, - боюсь, что это и был этот проклятый мальчишка, -воскликнул: "Мы сыграем в пытку, и ей придется сказать, где у нее спрятаны деньги". |
| "It unfortunately happened that our neighbor, Vasilio, was at Bastia, leaving no person in his house but his wife; no human creature beside could hear or see anything that took place within our dwelling. | Наш сосед Василио уехал в Бастию, и дома оставалась только его жена. Кроме нее, никто не мог ни увидеть, ни услышать того, что происходило в доме невестки. |
| Two held poor Assunta, who, unable to conceive that any harm was intended to her, smiled in the face of those who were soon to become her executioners. The third proceeded to barricade the doors and windows, then returned, and the three united in stifling the cries of terror incited by the sight of these preparations, and then dragged Assunta feet foremost towards the brazier, expecting to wring from her an avowal of where her supposed treasure was secreted. | Двое крепко держали Ассунту, которая не представляла себе возможности такого преступления и ласково улыбалась своим будущим палачам; третий наглухо забаррикадировал двери и окна, потом вернулся к остальным, и все трое, стараясь заглушить крики ужаса, вырывавшиеся у Ассунты при виде этих грозных приготовлений, поднесли ее ногами к пылающему очагу. |
| In the struggle her clothes caught fire, and they were obliged to let go their hold in order to preserve themselves from sharing the same fate. | Они ждали, что это заставит ее указать, где спрятаны наши деньги; но, пока она боролась с ними, вспыхнула ее одежда; тогда они бросили несчастную, боясь, чтобы огонь не перекинулся на них. |
| Covered with flames, Assunta rushed wildly to the door, but it was fastened; she flew to the windows, but they were also secured; then the neighbors heard frightful shrieks; it was Assunta calling for help. | Вся охваченная пламенем, она бросилась к выходу, но дверь была заперта. Она кинулась к окну; но окно было забито. И вот соседка услышала ужасные крики: это Ассунта звала на помощь. |
| The cries died away in groans, and next morning, as soon as Vasilio's wife could muster up courage to venture abroad, she caused the door of our dwelling to be opened by the public authorities, when Assunta, although dreadfully burnt, was found still breathing; every drawer and closet in the house had been forced open, and the money stolen. | Потом ее голос стал глуше; крики перешли в стоны. На следующий день, после целой ночи ужаса и тревоги, жена Василио наконец решилась выйти из дома, и судебные власти, которым она дала знать, взломали дверь нашего дома. Ассунту нашли полуобгоревшей, но еще живой, шкафы оказались взломаны, деньги исчезли. |
| Benedetto never again appeared at Rogliano, neither have I since that day either seen or heard anything concerning him. | Что до Бенедетто, то он навсегда исчез из Рольяно: с тех пор я его не видел и даже не слышал о нем. |
| "It was subsequently to these dreadful events that I waited on your excellency, to whom it would have been folly to have mentioned Benedetto, since all trace of him seemed entirely lost; or of my sister, since she was dead." | - Узнав об этом печальном происшествии, -продолжал Бертуччо, - я и отправился к вашему сиятельству. Мне уже не к чему было рассказывать вам ни о Бенедетто, потому что он исчез, ни о моей невестке, потому что она умерла. |
| "And in what light did you view the occurrence?" inquired Monte Cristo. | - И что вы думали об этом происшествии? -спросил Монте-Кристо. |
| "As a punishment for the crime I had committed," answered Bertuccio. "Oh, those Villeforts are an accursed race!" | - Что это была кара за мое преступление, - ответил Бертуччо. - О, эти Вильфоры, проклятый род! |
| "Truly they are," murmured the count in a lugubrious tone. | - Я то же думаю, - мрачно прошептал граф. |
| "And now," resumed Bertuccio, "your excellency may, perhaps, be able to comprehend that this place, which I revisit for the first time-this garden, the actual scene of my crime-must have given rise to reflections of no very agreeable nature, and produced that gloom and depression of spirits which excited the notice of your excellency, who was pleased to express a desire to know the cause. At this instant a shudder passes over me as I reflect that possibly I am now standing on the very grave in which lies M. de Villefort, by whose hand the ground was dug to receive the corpse of his child." | - Теперь, - продолжал Бертуччо, - ваше сиятельство понимает, почему этот дом, где я с тех пор не был, этот сад, где я неожиданно очутился, это место, где я убил человека, могли вызвать во мне мучительное волнение, причину которого вам угодно было узнать; признаюсь, я не уверен, что здесь, у моих ног, в той самой могиле, которую он выкопал для своего ребенка, не лежит господин де Вильфор.
|