Часть первая
Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный Нотр-Дам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля «Фараон», идущего из Смирны, Триеста и Неаполя.
Как всегда, портовый лоцман тотчас же отбыл из гавани, миновал замок Иф и пристал к кораблю между мысом Моржион и островом Рион.
Тотчас же, по обыкновению, площадка форта св.Иоанна наполнилась любопытными, ибо в Марселе прибытие корабля всегда большое событие, особенно если этот корабль, как «Фараон», выстроен, оснащен, гружен на верфях древней Фокеи и принадлежит местному арматору.
Между тем корабль приближался; он благополучно прошел пролив, который вулканическое сотрясение некогда образовало между островами Каласарень и Жарос, обогнул Помег и приближался под тремя марселями, кливером и контрбизанью, но так медленно и скорбно, что любопытные, невольно почуяв несчастие, спрашивали себя, что бы такое могло с ним случиться. Однако знатоки дела видели ясно, что если что и случилось, то не с самим кораблем, ибо он шел, как полагается хорошо управляемому судну: якорь был готов к отдаче, ватербакштаги отданы, а рядом с лоцманом, который готовился ввести «Фараон» узким входом в марсельскую гавань, стоял молодой человек, проворный и зоркий, наблюдавший за каждым движением корабля и повторявший каждую команду лоцмана.
Безотчетная тревога, витавшая над толпою, с особой силой охватила одного из зрителей, так что он не стал дожидаться, пока корабль войдет в порт; он бросился в лодку и приказал грести навстречу «Фараону», с которым и поровнялся напротив бухты Резерв.
Завидев этого человека, молодой моряк отошел от лоцмана и, сняв шляпу, стал у борта.
Это был юноша лет восемнадцати – двадцати, высокий, стройный, с красивыми черными глазами и черными, как смоль, волосами; весь его облик дышал тем спокойствием и решимостью, какие свойственны людям, с детства привыкшим бороться с опасностью.
– А! Это вы, Дантес! – крикнул человек в лодке. – Что случилось? Почему все так уныло у вас на корабле?
– Большое несчастие, господин Моррель, – отвечал юноша, – большое несчастие, особенно для меня: у Чивита-Веккии мы лишились нашего славного капитана Леклера.
– А груз? – живо спросил арматор.
– Прибыл в целости, господин Моррель, и, я думаю, в этом отношении вы будете довольны... Но бедный капитан Леклер...
– Что же с ним случилось? – спросил арматор с видом явного облегчения. – Что случилось с нашим славным капитаном?
– Он скончался.
– Упал за борт?
– Нет, умер от нервной горячки, в страшных мучениях, – сказал Дантес.
Затем, обернувшись к экипажу, он крикнул:
– Эй! По местам стоять! На якорь становиться!
Экипаж повиновался. Тотчас же восемь или десять матросов, из которых он состоял, бросились кто к шкотам, кто к брасам, кто к фалам, кто к кливер-ниралам, кто к гитовам.
Молодой моряк окинул их беглым взглядом и, видя, что команда выполняется, опять повернулся к своему собеседнику.
– А как же случилось это несчастье? – спросил арматор, возобновляя прерванный разговор.
– Да самым неожиданным образом. После продолжительного разговора с комендантом порта капитан Леклер в сильном возбуждении покинул Неаполь; через сутки у него началась горячка; через три дня он был мертв... Мы похоронили его как полагается, и теперь он покоится, завернутый в холст с ядром в ногах и ядром в головах, у острова Дель Джильо. Мы привезли вдове его крест и шпагу. Стоило, – прибавил юноша с печальной улыбкой, – стоило десять лет воевать с англичанами, чтобы умереть, как все, в постели!
– Что поделаешь, Эдмон! – сказал арматор, который, повидимому, все более и более успокаивался. – Все мы смертны, и надо, чтобы старые уступали место молодым, – иначе всё бы остановилось. И так как вы говорите, что груз...
– В полной сохранности, господин Моррель, я вам ручаюсь. И я думаю, что вы продешевите, если удовольствуетесь барышом в двадцать пять тысяч франков.
И видя, что «Фараон» уже миновал круглую башню, он крикнул:
– На марса-гитовы! Кливер-нирал! На бизань-шкот! Якорь к отдаче изготовить!
Приказание было исполнено почти с такой же быстротой, как на военном судне.
– Шкоты отдать! Паруса на гитовы!
При последней команде все паруса упали, и корабль продолжал скользить еле заметно, двигаясь только по инерции.