Оставшись в одиночестве, я первым делом еще раз осмотрел помещение, в котором меня разместили. Это было обыкновенная дворцовая зала, которая имела единственную дверь с внутренним засовом. Зала имела некоторые элементы домашнего уюта и семейного комфорта. Главным элементом семейного комфорта была, разумеется, громадная кровать под балдахином, которая чуть ли не всю площадь этого помещения. Она была сдвинута немного от центра, располагалась ближе к окну. Правда, даже и там это гигантское сооружение семейного благополучия производила неизгладимое впечатление своей монументальности, вечности жизни и страстей человеческих!
Я давно уже слышал побасенки, тут и там бродившие по Парижу, о том, что в те времена французы прямо-таки обожествляли кровать в своем доме. Если семейство было богатым, то кровать глав семейства занимала центральное место во всем доме, вокруг нее вращалась жизнь этого семейства. Часто случалось и такое, что главы семейств, лежа на этом сооружении, принимали гостей и вели с ними светские беседы. Если же семейство ничего, кроме крыши над головой, не имело, то и в таком случае семейная кровать составляла центр жизни и этого семейства. В ней зачинались, рождались и росли члены семьи, в ней же вместе спали по ночам все члены того или иного семейства.
По-видимому, я все же задремал, размышляя о значимости в семейной жизни французских кроватей, потому что проснулся от легкого прикосновения руки того же самого слуги, который меня довел меня до этой гостевой комнаты Пале-Рояля. Он стоял, согнувшись в глубоком поклоне, говорил о том, что мне пора подниматься и идти в обеденную залу, где меня уже ожидают.
Переход из сумрака дворцового коридора в ярко освещенную почти тысячью свечей обеденную залу оказался несколько резковатым для моих глаз. Мне пришлось зажмуриться, а когда я снова раскрыл глаза, то уже стоял перед большим обеденным столом, за которым вальяжно расположились около двадцати французов.
Рядом же со мной стоял, внимательно всматривался в мое лицо монсеньор Филипп II герцог Орлеанский. Ему, видимо, очень хотелось насладиться моей первой реакцией на то, что я только что увидел. Не желая терять своего лица перед монсеньором и его гостями, я мгновенным взглядом обежал лица людей, сидевших за столом, и улыбнулся им всем. За столом сидели: герцогиня Беррийская, дочь монсеньора Филиппа, Луи Франсуа дю Плесси герцог де Бронкас, Шарль Арман де Гонто герцог де Бирон, Жана де Монбуасье граф де Канийак, Бройль, маршал Вильруа. А также несколько мужчин непонятного рода и происхождения, весьма смахивающие на дворянский сброд, а также несколько женщин, которые были очень красивыми, но были мне совершенно незнакомы.
Все эти лица с улыбками и без оных наблюдали за мной. В тот момент я вдруг ощутил самого себя, как будто стоящего на эшафоте! Передо мной расхаживал палач в красной рубахе, с острым топором в руках. Это было настолько необычным и одновременно болезненным ощущением, что я не знал, как себя повести в этом обществе паяцев и аристократов. Но мне на помощь пришел герцог Орлеанский, который выступил вперед и, дружески толкнув меня кулаком в плечо, обратился к собравшимся гостям за столом с небольшой речью:
— Дорогие друзья, сегодня наша семья пополнится еще одним приятным нашему обществу человеком. Он в будущем, как и мы все, наверняка, станет истинным братом греховодником, по крайней мере, у него имеются для этого большие задатки. Прошу любить и жаловать, графа Ивана Орлоффа, первого иностранца в нашем сугубо французском сообществе. Граф, русский человек, но он уже успел себя зарекомендовать большим любимцем французских женщин. По слухам, постоянно циркулирующим в парижском обществе, граф Орлофф, оказался большим специалистом по зачатию детей мужского пола. Поэтому от парижских дам у него нет отбоя! Одним словом, я рекомендую вам, этого русского графа в друзья и приятели!
— Слуги, — монсеньор Филипп II герцог Орлеанский обратился к прислуге, находившейся в обеденном зале, — проведите, пожалуйста, графа на его место, которое с этого момента становится его законным постоянным местом за столом, за которым собираются только мои друзья!
Мое место находилось в нескольких шагах, по левую руку от герцогини Беррийской, полное имя которой до замужества было Мария Луиза Орлеанская. В пятнадцать лет она, будучи дочерью герцога Орлеанского, была выдана замуж за младшего сын