Бирон Эрнст Иоганн. Гравюра Лаврентия Авксентьевича Серякова с портрета Корякова (1881). Русские деятели в портретах, гравированных академиком Лаврентием Серяковым: [с краткими биографическими заметками и перечнем статей о русских деятелях, помещенных в журнале «Русская старина»]. [1-е собрание]. - Санкт-Петербург: Типография В.С. Балашева, 1882
Вряд ли, однако, эти щедроты Бирона могли вызвать симпатии к нему со стороны русских — враждебность к нему ведет свое начало с первых лет царствования Анны Иоанновны. Маньан в депеше от 7 февраля 1733 г. отметил, что Бирон «сам ускорит приближение грозящей ему опасности, так как для всего русского народа он стал невыносим своей надменностью и стремлением к верховному господству».
Регент, кроме того, предпринимает меры к тому, чтобы нейтрализовать распространенные в столице слухи о том, что указ о его назначении регентом является подложным. Он созвал совещание светских и духовных сановников, перед которыми произнес речь, содержавшую два тезиса: он заверял слушателей, что согласился быть регентом только потому, что этого пожелала покойная императрица и он не осмелился ее ослушаться; что касается слухов о ложности указа о назначении его регентом, то он публично задал вопрос присутствовавшему А. И. Остерману, который составлял оба указа и лично относил их на подпись императрице, являлась ли ее подпись под ними подлинной. Андрей Иванович заявил, что указы Анна Иоанновна подписывала в его присутствии.
Предпринятые Бироном меры не обеспечили его безопасность. По мнению Финча, регент сам виноват в своем падении: «Было бы большим счастьем, — рассуждал Финч в депеше в Лондон, — если бы он последовал мудрому совету некоторых лиц, а не обманчивой лести, и с самого начала повел дело к настоящему благому концу». Вместо этого «он домогался все большего и большего, преследуя цели все более и более заносчивые». В результате он потерял все и оказался «в наиболее жалком положении, возможном для человека».
Развязка, положившая конец правлению Бирона, наступила три недели спустя после его назначения регентом. Финч передает некоторые интересные подробности возникновения замысла лишить Бирона должности регента и о самом его падении. Главным действующим лицом при низвержении Бирона был фельдмаршал Миних.
Финч рассказал о содержании разговора Миниха с Анной Леопольдовной, пожаловавшейся на испытываемые ею притеснения от регента, после чего состоялся следующий диалог.
Миних спросил, не открывала ли она свою душу когда-нибудь по этому поводу.
Анна Леопольдовна: «Ни одной живой душе, да и не знаю никого, кому бы, кроме вас, могла доверить эту тайну».
Миних: «Не удостоит ли ее высочество вполне довериться ему и именно ему одному?»
А. Л.: «Отдаю себя, мужа и сына в ваши руки и полагаюсь на вашу волю».
Миних: «В таком случае чувство долга по отношению к моему государю, в верности которому я присягал, привязанность вашему высочеству и к принцу — вашему супругу, как к родителям государя, полное отвращение к резкому и самовольному поведению регента (в скобках Финч дает оценку намерению Миниха: «Между тем фельдмаршал сам много содействовал водворению регентства в твердой уверенности, что, не имея в виду регентства, он никогда бы не склонил покойную императрицу назначить наследника, и Россия подверглась бы всем ужасам и потрясениям, способным довести страну до совершенного разорения») — все вместе мне внушает решимость, вопреки опасности потерять жизнь, имущество, погубить семью — послужить вашему высочеству, вырвать вас и семейство ваше из окружающих затруднений и опасностей, освободить Россию навсегда от тирании пагубного регентства».
По сведениям Шетарди, Анна Леопольдовна заявила ему, что она «не в состоянии больше переносить тирании регентства и охотно согласится оставить Россию, лишь бы не разлучаться со своим сыном».
Фельдмаршал Миних был человеком решительным и не привык откладывать дело на завтра, если его можно совершить сегодня. Он бодрствовал до двух часов ночи, затем велел разбудить своего адъютанта Манштейна, добился его согласия участвовать в перевороте, велел ему привлечь к нему 40 гренадер Преображенского полка, к которым обратился со словами: «Вы знаете, каким образом я не раз подвергал себя опасности ради службы отечеству; вы со славою сопровождали меня; если у вас охота сделать это еще раз для блага императрицы и для устранения особы регента, вора, изменника и похитителя власти?» Солдаты и офицеры выразили согласие.