Дочь родилась под Новый год, смотреть не стала: не привыкать же к младенцу. Фамилию свою, по обычаю, дал: Темкина. Как Бецкой от Трубецкого. Об имени поспорили. Настоял: Елизавета. Столько, мол, в Европе нынешним времени толков о Самозванке: Елизавета да Елизавета. Вот и пусть сумятицы еще больше станет. Смеяться принялся: не любишь, государыня, покойную императрицу. А ведь она тоже побочная. Незаконная. Даже не привенчанная. Вспомни: государь Петр Алексеевич с тезкой твоей, Екатериной Алексеевной Первой, когда венчался? После Прутского похода? В 1712-м году? А императрица-то покойная в год Полтавского сражения на свет пришла от маркитантки простой, что под телегами солдатскими промысел свой справляла. Чем же наша Елизавета Темкина хуже? О Самозванке говорить не любил. Может, просто не хотел. Что сказать, не знал. Кто-то за столом обмолвился: Самозванка. Промолчал. Как-то раз между прочим бросил: Шувалов Иван Иванович все время около нее вьется. Трус-трус, а тут куда только страх девает. Любил ли, мол, покойную государыню? Что скажешь? Все знали, привязан был. Очень. Болела перед кончиной. Видеть никого не хотела. В покоях круглый день ночь: занавесы темные, плотные опущены. Смотреть себя в зеркалах не могла. А Шувалов, как часовой, в антикамере. Днем и ночью. Отлучится на минуту и обратно торопится. Чуть не бежит. Папе иначе ответила: фаворит! Что ему остается без его государыни? Странно так посмотрел: и это тоже, только… Что только? Сказывали, никаких подарков от государыни не принимал, от чинов и то отказывался. Почему бы? Не удержалась: потому что сам богат был. Все говорят, что шкатульные деньги императрицы Анны Иоанновны ему перешли, до копеечки. Позаботилась царица, ничего не скажешь. Деньги-то российские. Государь Петр Великий их на представительство — не на бастардов давал. — У самой-то гроша ломаного за душой не было. Плечами пожал: какая разница. А богатства много никогда не бывает. Не верю в такого человека, чтобы «хватит» сказал. Противно то нашему естеству. Вот если о дочери думал… К тому же богатства-то его в иноземных банках быть должны. Где иначе?
Вскрикнуть младенец не успел, как исчез. Папа еще и с Бецким договорился. Быстро язык общий нашли. Папа, когда нужно, все мог. А ночи те, первые, не повторились… Так уж вышло. О Самозванке пришлось снова Орловых просить. Алексею Григорьевичу флот Средиземноморский поручен был — ему сподручнее. Вот только как поверить ему было? Как поверить… Разговор вышел нелегкий. Все обиды старые заколыхались. Вида не подала, а память как муравейник развороченный. Одно поняла: сам на былое место брата вернуться бы рад. Показалось? Нет, пожалуй. Марья Саввишна чайку попить пригласила. Ввечеру. Дверку приотворила. Легонько — будто сквозным ветром потянуло. Не растерялся. Неделя как день один пролетела, благо папа в Москве делами занимался, а главнокомандующему к своему флоту торопиться приходилось. Неделя… Такое не забудешь.
Из рассказов Н. К. Загряжской[10] А. С. Пушкину.
Орлов [Алексей Григорьевич] был [палач] в душе, это было как дурная привычка. Я встретилась с ним в Дрездене в городском саду. Он сел подле меня на лавочке. Мы разговорились о ком-то. — «Что за урод! Как это его терпят?» — Ах, батюшка, да что же прикажешь ты делать. Ведь не задушить же его. — «А почему же и нет, матушка?» — Как! и ты согласился бы, чтобы твоя дочь Анна Алексеевна вмешалась в это дело? — «Не только согласился бы, а был бы очень тому рад». — Вот какой был человек!
Забыть! За каждым разом о чем-нибудь просил, какое-нибудь дело охлопатывал. Орловы от рождения хозяева хорошие — еще раз убедилась. Потому и волновалась: что решит с Самозванкой, какую выгоду для себя рассчитает; По донесениям искал. Людей рассылал доверенных. Найти намеревался. Да все мимо получалось. От других корреспондентов иные сведения приходили. Писать о ней все газеты писали. Задумала замуж выходить. Не за кого-нибудь — за претендента на Голштинию. За князя Лимбургского. У него с деньгами не получалось — в качестве собственного приданого выкупила княжество Оберштайн и дала будущему супругу доверенность на управление им. Одна мысль покоя не давала: флот! Флот Российский в руках Алексея Орлова! От такого сумасброда всего дождешься. Мог ведь не государыню законную — Самозванку поддержать. Его воля! Гришу бы на такое не хватило, Алексей Григорьевич — другое дело. К тому же рядом папа был. Таких врагов поискать! Ненавидели друг друга с незапамятных времен. Так правды и не дозналась, кто папу искалечил — глаза одного лишил. Разное толковали. Но и Алексея Орлова поминали. В драке будто. Не нужен стал папа. Не нужен! Избавиться бы от него вернее было. После родов причины всякие находить стала. Дверка раз откроется, раз Марья Саввишна, добрая душа, грозу отведет. Понял ли папа? Или сам высчитал, откуда ветерок потянул. Только в чувства великие играть не стал. Частенько говаривал: жизнь — не театральное представление. В ней ролю и изменить можно.
10
П. А. Вяземский свидетельствует, что «Пушкин заслушивался рассказов Натальи Кирилловны. Он ловил при ней отголоски поколений и общества, которые уже сошли с лица земли». Пушкин посещал ее в качестве свойственника по жене в доме в Петербурге, где у нее был своеобразный салон».