Пользуясь темнотой, она незаметно для Фрица взяла в руку кинжал. Малый в эти минуты, набросив на её лицо кружевную мантилью, с новым пылом приступил к делу, и вскоре Мелисинда почувствовала, как его напрягшийся уд вошёл в её тело… В момент оргазма, когда Фриц забыл обо всём и был погружён только в переживание своей страсти, она стремительно вскинула кинжал и ударила им Фрица под левую лопатку. Он вздрогнул, испустил стон, рот его судорожно раскрылся, и спустя мгновение его большое тело задёргалось в агонии, подминая под собой старуху. В опочивальне полыхнуло синее пламя — точно такое же, какое сияло в лесу перед входом в ведьмину пещеру. Озарив комнату зловещим огнём, оно погасло, а Мелисинду охватил ужас. Какое-то время она лежала, не в состоянии пошевелиться под умирающим. Наконец она стала звать служанку, но из её горла вместо крика вырывался лишь слабый хрип. Она начала задыхаться. Кровь, хлынувшая из горла Фрица, заливала её лицо, а когда она судорожным усилием пыталась вдохнуть воздуху, кровь наполняла ей рот и ноздри. Поистине полумёртвый Фриц ей страшно мстил, давя своим тяжким телом и заставляя захлёбываться в его крови!
Мелисинде уже казалось, что конец её близок, как вдруг сильным порывом ветра распахнуло оконную створку и вместе с ворвавшимся в затхлую духоту опочивальни сквозняком, коротко каркнув, влетела ворона. В следующую секунду всё в комнате успокоилось, ветер стих и тело Фрица застыло. Кто-то, бесшумно подойдя к кровати, откинул с ослабевшего тела Мелисинды грузного мертвеца. Графиня, вся залитая кровью убитого, наконец отдышалась, приподнялась на локте и обнаружила, что перед ней стоит Бильда, опираясь о палку, в своём длинном плаще с накинутым на голову капюшоном.
— Дела идут на лад, — проговорила колдунья, схватила мертвеца за ногу и свалила его с кровати на пол. — Через пять дней ты получишь Вивенцио. Он будет гарцевать на тебе получше этой деревенщины и ему уж точно не придётся закрывать твоё личико мантильей, чтобы распалить свою страсть…
Она склонилась над трупом и принялась обнюхивать его.
— Через пять дней его свадьба с Аурелией! — воскликнула Мелисинда.
— Но достанется он тебе, если ты и впредь будешь всё делать так, как я тебе велю.
— Я послушная исполнительница твоей воли, о досточтимая Бильда, — только и смогла вымолвить потрясённая графиня.
— Через пять дней этот малый поможет тебе овладеть твоим возлюбленным, — сказала ведьма.
— Этот мертвец?
— Да. Только тот, кто погиб в момент сладостного соединения с тобой, Мелисинда, сможет дать тебе чудодейственное средство, при помощи которого не Аурелия, а ты взойдёшь с Вивенцио на ложе первой брачной ночи!
И с этими словами колдунья погрузила свои острые ногти в труп. Не успела Мелисинда и глазом моргнуть, как мертвец оказался распоротым от горла до бёдер. С алчным урчанием Бильда раздвинула края страшной раны, сломав мертвецу несколько рёбер, и извлекла из его груди сочащееся кровью, ещё тёплое сердце. За распахнутым окном взвыл ветер, зашумела листва на деревьях, закаркали вороны.
— Вечером, во время свадебной церемонии, ты выйдешь из замка и я укажу тебе путь к развилке трёх троп, где тебя будет дожидаться Фриц с чудодейственным средством, — сказала она.
— Фриц оживёт?
— Нет, но, тем не менее, средство для тебя он приготовит!
И колдунья захохотала. Скоро её каркающий смех перешёл в самое настоящее карканье, и перепуганная Мелисинда натянула на себя одеяло: колдунья неожиданно обернулась вороной, державшей в клюве кровоточащее сердце. С ним она взлетела на подоконник, покосилась на Мелисинду блестящим глазом, взмахнула крыльями и скрылась в непроглядной ночи. А графиня, без сил откинувшись навзничь, в ту же минуту забылась сном.
Проснулась она с первыми лучами рассвета, проникшими в спальню сквозь слюдяные окна. Какое-то время лежала, вспоминая страшный сон, который ей приснился. Увидев на подушке рядом с собой кинжал, которым убила Фрица, она вскрикнула в ужасе, осознав, что всё это было наяву. Её пронзила мысль, что сейчас сюда войдёт Гертруда, появятся другие слуги, а у неё спальня залита кровью и у кровати лежит труп с разорванной грудью, безмолвно свидетельствуя о её ночном преступлении. Задыхаясь, с колотящимся сердцем, она привстала на постели, огляделась и нигде не обнаружила ни трупа, ни хотя бы одного пятна крови. Окно, распахнутое ночью, было плотно затворено.