— Молодой князь Вепрев, состоящий на должности камер-паже у её величества, однажды эпатировал двор, появившись с подобной вещью на вечере императрицы. — Кречет задумчиво открыл футляр и вытащил пилку. Повертев её в руке, он усмехнулся, вложил обратно в футляр и протянул его мне. — Я думал, что это он такой оригинал в семействе, отличающимся своей прямолинейностью и крутым нравом. Но Дмитрий Фёдорович меня разубедил, сказав, что с князем всё в порядке, и что впервые эту пилку он увидел в приёмной ректора Академии за полгода до того, как многие столичные франты переняли эту моду. В этой Академии он как раз набирает воинов своего тайного войска и обучает их всякому. И что этой пилкой забавлялся один довольно перспективный, но своевольный юноша.
— Я даже не знаю, что на это ответить, ваше величество, — тихо пробормотал я.
— Я видел вашу картину, Евгений Фёдорович. Признаюсь, я стоял возле неё долгих десять минут, и мне казалось, что Кречет сейчас выпорхнет из неё и удостоит меня разговором. — Всё так же задумчиво проговорил император.
— Упаси вас судьба от разговора с богами, ваше величество, — выпалил я, и тут же прикусил язык.
— Вот как, — в глазах Кречета промелькнула смешинка. — Я учту ваше пожелание, граф. — Он снова стал серьёзен. — Когда я стоял у картины, то уже знал, что вы войдёте в группу Дмитрия Фёдоровича. Я сам подписываю приказы о переводе и, таким образом, заочно знаком с каждым из вас. Тогда я думал, что мы совершили ошибку, и что нельзя было отнимать у мира такого художника. Но сейчас я понял, что ни граф Медведев не ошибся с выбором, ни я, этот выбор поддержавший. А картины… Что-то мне подсказывает, что вы способны создавать подобные шедевры исключительно в те моменты, когда вас посещает вдохновение. А это может возникнуть независимо от вашей службы своей стране и своему клану.
— Я благодарю вас, ваше величество, — ответил я, чувствуя, как пересохло в горле.
— Это я благодарю вас за прекрасную картину и хочу преподнести вам небольшой подарок, — он повернулся и сделал знак адъютанту, который тут же вложил ему в руку небольшую шкатулку, точнее, футляр, наподобие того, в котором я таскал свою пилку. При этом адъютант с трудом сдерживал себя, чтобы не заржать. — Почему-то я решил, что эта вещь очень важна для вас.
Я взял протянутый футляр, выполненный из золота с россыпью драгоценных камней, как ядовитую змею. Мамбов скоро косоглазие получит, так он пытается наблюдать за тем, что творится чуть сбоку от него. Открывал я футляр очень медленно. На красном бархате лежала… пилка, мать её, для ногтей! Это было настоящее произведение ювелирного искусства, включая алмазное напыление. Очень аккуратно закрыв футляр, я посмотрел на Кречета. Его глаза смеялись.
— Я благодарю вас, ваше величество, это неоценимый подарок для меня, — и, коротко поклонившись, я решился. Вытащив свой футляр, протянул его императору. — Прошу вас принять от меня мою пилку в знак признательности, и чтобы освободить место в кармане, для вашего подарка.
Кречет рассмеялся. Смеялся он красиво, чуть запрокинув голову.
— Дмитрий Фёдорович, поздравляю с прекрасным приобретением, — наконец, произнёс он, поворачиваясь к Медведеву, у которого от моей выходки скулы порозовели. Император тем временем забрал серебряный футляр и на глазах у всех вложил в нагрудный карман, похлопав его при этом. — Кстати, вы в курсе, граф, что этой пилкой можно убить человека десятью разными способами.
— Э-э-э, — глубокомысленно протянул я, а Кречет похлопал меня по плечу, и Медведев чуть ли не силой поволок к тому месту, где мы стояли до награждения. Со стороны казалось, что он деликатно поддерживает за плечо графа, который от избытка чувств сейчас в обморок упадёт. На самом деле, боюсь, у меня на плече останутся синяки от его хватки. — А какой десятый метод-то? — удалось мне пробормотать, когда Дмитрий Фёдорович изволил отпустить меня.
— Рысев, заткнись и улыбайся, — протянул Медведев, и я послушно закрыл рот.
Кречет в это время произнёс совсем короткую речь и взмахом руки отпустил всех нас. На лицах всех присутствующих отразилось настолько явное облегчение, что император усмехнулся. На выход потянулись в соответствии с регламентом. Сначала вышли гости из родственников, затем девушки, потом наш курс, в котором мы шли замыкающими.
Когда я проходил мимо стоявшего в дверях распорядителя, он так на меня посмотрел, что я даже отпрянул. Как будто это я виноват, что император удостоил меня короткой беседы и тем самым нарушил временные рамки.
В коридоре Медведев развернулся и принялся разглядывать меня немигающим взглядом.
— Рысев, какие грёбанные черти надоумили тебя сделать то, что ты сделал? — он протёр лицо.
— Я не думал, что у его величества окажется столь изощрённое чувство юмора. — Пробурчал я в ответ. — Поэтому растерялся и действовал рефлекторно.
— Женя, если бы у его величества не было чувства юмора, он уже давно свихнулся бы от идиотизма, полного кретинизма и вопиющей наглости половины своих поданных, — простонал Медведев. — Просто в следующий раз не делай этого. Засунь свою рефлексию глубоко себе в задницу и улыбайся, Рысев, просто улыбайся. — И он снова пошёл в зал к императору, потому что у распорядителя был такой вид, будто он сейчас начнёт убивать.
Олег, всё это время не отходящий от меня ни на шаг, открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут к нам подбежал знакомый юрист.
— Господа, я вас еле нашёл. — Он жестом фокусника вытащил из-за спины две папки. — Ваши экземпляры на шахту. Кстати, могу вас поздравить: этот кусок дерьма, которого вы ликвидировали, провёл прекрасную подготовительную работу. Макры оказались великолепного качества, и первая партия уже поступила на рынок. Поэтому можете проверить свои счета, если вас это, конечно, интересует.
Он сунул нам папки и убежал дальше по коридору. Судя по количеству бумаг в руках, ему предстояло отыскать ещё достаточное количество гостей, чтобы вручить им государственные бумаги. И, подозреваю, не все из них с таким приятным содержимым, как наши.
— Вообще-то, этот кусок дерьма самоликвидировался, и мы тут совсем не при чём. — Ядовито ответил спине юриста Мамбов, а потом посмотрел на меня. — Во всяком случае, я.
— Олег, — мы резко развернулись и увидели, что отец Мамбова стоит прямо за нами. Как долго он тут стоял, никто из нас не сказал бы. Этот змей подошёл абсолютно неслышно. — Нам нужно серьёзно поговорить.
— Вы тут говорите, а я, пожалуй, найду свою жену и Вику, и в окружении двух прелестнейших женщин этого вечера пойду в бальный зал. Это произведёт фурор, даже больше, чем мой орден, и вот это, — указав на безумно дорогой футляр в кармане, я пошёл веселиться, оставив отца с сыном выяснить, наконец, отношения.
Глава 23
Двустворчатые двери распахнулись, и я в сопровождении Маши и Вероники вошёл в зал. Нельзя сказать, что на нас посмотрели абсолютно все присутствующие, но пара-тройка десятков голов в нашу сторону повернулось. Сделав несколько шагов, я огляделся по сторонам. Официальная часть ещё не закончилась, и гостей в зале было хоть и много, но не битком. Так что вполне можно было найти место, чтобы присесть. Вот не люблю я эти бессмысленные шатания по залу. Бал обычно не один час длится, можно без ног остаться. Так что вон то кресло, стоящее посредине нескольких оттоманок, расположенных п-образно, вполне подойдёт.
— Я так и знала, — хихикнула Маша, становясь за креслом, в котором я с комфортом расположился, и кладя руки мне на плечи.
— В каких-то моментах я довольно предсказуем, — чуть запрокинув голову, я ей улыбнулся.
— Пожалуй, я тебя оставлю. Меня зовут девчонки, не исключено, что для обсуждения тебя, а самое главное, Олега Мамбова. Который, в отличие от тебя, не женат. — Она тихонько рассмеялась и отошла куда-то в сторону. Но недалеко, во всяком случае, я их цветник прекрасно видел.
— Я очень редко бывала на балах, а на таком большом впервые, — Вика побледнела и присела на оттоманку.