История Елены Павловны была очень необычна, редкий случай: женщина стала владелицей салона. Замуж Елена вышла рано. Она была единственным и поздним ребенком, и родители поспешили выдать ее замуж, так как боялись помереть, оставив одну. Брак оказался неудачным. Муж Елены, Всеволод Игнатьевич, казался до свадьбы очень энергичным, деловым человеком, потому Павел Кузьмич его и выбрал, но после свадьбы тот сильно изменился. Приходя вечером домой, лишь лежал в гостиной на диване и на все предложения — прогуляться ли, сделать ли что-нибудь — отвечал одно: «А ну его на х…». На работе был криклив, шумен; дома отмалчивался, почти не разговаривал. Главным для него в любом разговоре было доказать всем и каждому, что он лучше и умнее других. Оттого и не было у него друзей. Слишком кичлив, особенно если выпивал, а выпивать стал часто, выпив же, любил поспорить. И с женой отношения у него не заладились, и с ее родителями. Он и до свадьбы особой влюбленности не выказывал, а уж после и вовсе никакого внимания Елене не уделял. За всю жизнь для нее не нашлось ласкового имени: так и звал — Елена. В семье не было тихих вечеров, неспешных бесед. Не было ласки и внимания, единодушия. Сева всегда высказывал мнение, отличное от мнения жены или ее родителей. Доходило до смешного. Как-то, увидев несущуюся пролетку, Елена охнула: «Разобьются!» — муж тут же возразил: «Ерунда, все зависит от кучера. Если он хороший, так справится с лошадьми…» И надо же было случиться, в тот же день, спустя пару часов, Елена из окна увидела стремительно мчащуюся повозку и сказала: «Да ничего с ними и не случится, возница справится…» Супруг тут же возразил: «Много ты понимаешь! Не все зависит от возницы, а вдруг собака выскочит на дорогу — лошади испугаются и разобьют возок!»
И так было во всем. По любому пустяку он начинал ненужный спор. С годами Елена приучила себя говорить только самое необходимое, ведь каждое слово могло вызвать ссору. Что бы ему ни предложили, сначала он отвечал «нет». Чтобы добиться желаемого, нужно было разговор начинать с отрицания: «Жаль, что мы не можем себе позволить…»; или: «Это, конечно, невозможно, а как было бы хорошо, если…». Тогда супруг возражал и мог выполнить желание Елены, но было так утомительно каждый раз продумывать эти маневры.
Пьяным Сева становился еще более вздорным. Оскорблял стариков — родителей Елены. Это у него получалось, однако выразить какую-то мысль не мог. Говорил несвязно, бессмысленными фразами, забывал слова, не заканчивал предложения. Пьяным долго не мог заснуть: все вскакивал, куда-то бежал. Зато на следующий день после пьянки отсыпался, мог все дела бросить, проспать сутки. Вставал только поесть и снова заваливался спать. Постепенно вся жизнь у них стала складываться из этих циклов: день — два пьет, день отсыпается, на третий работает, потом все повторяется. Спасибо, управляющий у него был хороший, сам выполнял всю работу.
Родители Елены совсем состарились, зятю не перечили, молчали, боялись еще сильнее навредить дочери. Павел Кузьмич, занимался торговлей. Он-то надеялся, что зять возьмет на себя его дело, соединит со своим, расширит. Но потом, узнав Севу поближе, решил не торопиться с объединением, и правильно сделал. Павел Кузьмич имел двухэтажный дом в центре города, на хорошем, людном месте. На первом этаже располагалась мануфактурная лавка. Маленькую комнатку, рядом с черным ходом, занимал старик — истопник, живший у них уже много лет, он же был и сторожем; другую комнатку, на первом этаже, сдавали портнихе. Женщина эта, Акулина, шила хорошо, к ней ходили богатые клиентки, заглядывали они и в лавку, что тоже способствовало торговле. Уже выйдя замуж, Елена полюбила сидеть у портнихи, знакомилась с клиентками, беседовала. Эта комнатка стала чем-то вроде женского клуба — единственным развлечением для Леночки. Имелся в доме и цокольный этаж, он был занят под склад. Родительская спальня также располагалась на первом этаже, а весь второй этаж после свадьбы они отдали дочери. На втором этаже за кухней была еще одна отдельная комнатка для прислуги с выходом на черную лестницу.