Приехав в Хеллевутслуис, граф Сен-Жермен не осмелился поселиться в городе и сразу же поднялся на борт почтового корабля "Принц Оранский", где и остался до самого отплытия. Было 16 апреля 1760 г.316.
2 мая того же года господин д’Аффри передал графу Штейден-Хомпешу следующую памятку:
"Высочайшие и Всемогущие Господа!
Незнакомец, назвавшийся графом Сен-Жерменом, которого мой повелитель, король Франции, приютил в своем королевстве, злоупотребил этим гостеприимством.
Недавно он приехал в Голландию, в Гаагу, где, без согласия Его Величества или его министра, без поручения, этот нахал позволил себе объявить, что он уполномочен устраивать дела Его Величества.
Мой повелитель, король, просит меня предупредить Ваших Высочеств и все общество, дабы никто во всех Ваших владениях не был обманут этим самозванцем.
К тому же Его Величество просит меня потребовать выдачи мошенника как виновного, во-первых, в злоупотреблении оказанным ему гостеприимством, позволившего себе говорить о правительстве и о королевстве неприлично и неправильно, и, во-вторых, в попытке вершить важнейшие дела моего повелителя — короля Франции.
Его Величество не сомневается, что Ваши Высочества окажут ему эту услугу во имя дружбы и справедливости и прикажут арестовать так называемого графа Сен-Жермена и препроводить его под стражей в Антверпен, откуда его отправят во Францию317.
Памятка была распространена по всем Соединенным Провинциям, и поскольку графа больше не было в Голландии, достаточно было ознакомить каждую Провинцию с пожеланиями французского короля на тот случай, если граф вернется"318.
После обсуждения депутаты Провинций взяли копии данного документа, чтобы распространить его дальше. Договорились, что следует передать его и Пику ван Солену, и другим депутатам, отвечающим за иностранные дела государства, с тем, чтобы они доложили об этом на заседании совета319.
Как и следовало ожидать, дело было прекращено. Господин д’Аффри уехал в отпуск во Францию320, и Бентинк ван Рун мог объявлять всем, что "если граф Сен-Жермен вернется в Гаагу, я вновь увижусь с ним, если голландские Штаты не воспротивятся или если меня не убедят, что граф не достоин быть принят в моем доме321.
Граф уехал из Гааги так поспешно, что не успел повидаться со своими друзьями в Амстердаме. Один из них написал: "Если бы меня поразил гром, я бы удивился не больше, чем когда узнал, что Вы уехали. Хочу играть ва-банк и сделать все возможное, чтобы лично засвидетельствовать Вам мое уважение, ибо знаю, что Вы — самый великий и благородный человек. Мне вот жалко только, что ничтожные люди смеют причинять Вам неприятности. Говорят, что золото и всякого рода интриги были задействованы, чтобы помешать Вашим миротворческим стремлениям. В настоящее время можно вздохнуть свободно, поскольку я узнал, что д’Аффри уехал ко французскому двору в прошлый четверг, и я надеюсь, что он там получит по заслугам за то, что не оказал Вам должного почета. Я считаю его виновным в том, что Вы уехали так надолго, следовательно, он повинен в моей грусти. Если Вы думаете, что я могу быть Вам полезным, можете рассчитывать на мою верность: у меня нет ничего, кроме рук и крови: и я с радостью предоставляю их Вам. Граф Вату"322.
В целом можно было бы назвать эту операцию дипломатическим термином "зондирование", поскольку граф Сен-Жермен никоим образом не был уполномочен заключать или обговаривать какой-либо договор.
Седьмая глава
ПРИКЛЮЧЕНИЕ В АНГЛИИ
Приехав из Хеллевутслуиса на "пакетботе"323, граф Сен-Жермен причалил в Харвич — маленький английский порт на левом берегу широкого устья реки Стоур, в графстве Эссекс. Отдохнув несколько дней, он сел в экипаж, запряженный шестью лошадьми, который назывался "летучей машиной", и мог покрыть за сутки с небольшим 28 лье, отделяющих Харвич от Лондона.
Граф приехал в английскую столицу между 26 и 27 апреля 1760 г.324 и был вне достижимости указа герцога Шуазеля, но на этом его приключения не закончились. Имперская канцелярия сначала решила, что его специально отпустили из Гааги, чтобы дать ему предлог съездить в Лондон325. Однако: "Поскольку очевидно, что ведомство французского министра (господина де Шуазеля), от имени которого он якобы говорил326, не давало ему этого разрешения, и поскольку его пребывание здесь было бесполезным и могло повлечь за собой неприятные последствия (поговаривали о секретных переговорах), сочли предпочтительнее схватить его сразу по приезде"327.