поговорить со мной этим утром, и был мною незамедлительно принят. Начал он
с обсуждения плохого состояния Франции, страстного ее желания мира,
необходимости мирного договора и личных его стремлений поспособствовать
этому событию, в целом столь желанного для всего человечества. Далее он
говорил о своем пристрастии к Англии и Пруссии, которое, по его мнению, сделало из него искреннего сторонника Франции.3
2 Апартаменты замка, см. приложение 1. — прим. авт.
3 Очевидно, граф Сен-Жермен говорит о том, что ему известны истинные намерения
Англии и Пруссии по отношению к Франции, а также какая опасность нависла над последней.
— прим. перев.
Будучи немало осведомлен об этом человеке и не осмелившись вступать в
беседу без достаточных на то основательных сведений, я предпочел сразу же
скрыться под маской серьезного и сдержанного тона, сказав ему, что подобные
дела столь деликатного характера, что не подлежат обсуждению между людьми
неуполномоченными на это, а затем пожелал знать истинную причину его
визита. Полагаю, что мой тон показался ему чересчур утомительным, ибо он тут
же предъявил мне словно верительные грамоты два письма от маршала Белл-
Изля. Одно из них датировано 4-м февраля, а второе — 26-м февраля. В первом
письме он посылает ему охранный лист, бланк с королевской печатью и
предлагает заполнить его по своему усмотрению. Во втором он выражает
великое нетерпение услышать какие-либо вести от адресата. Оба письма,
впрочем, изобилуют похвалой, обращенной к его способностям и рвению, в них
же содержатся и надежды на удачное совершение дел, ради которых и снаряжен
этот человек. У меня нет никаких оснований сомневаться в подлинности этих
писем.
Прочитав эти послания и обменявшись некоторыми незамысловатыми
комплиментами, я попросил его объясниться, что он и сделал следующим
образом: король, дофин, маркиза Помпадур, весь двор, да и весь народ, кроме
герцога Шуазель-ского и господина Беррье, страстно желают этого мира. Они
хотят знать действительные устремления Англии и желают с честью
подвинуться к заключению желаемого договора. Господин д'Аффри в тайну
этих дел не посвящен, а герцог Шуа-зельский, проавстрийски настроенный, вообще воздерживается говорить о своих дальнейших намерениях, скрывая
полученную им информацию. Однако, это не имеет ровно никакого значения, ибо этому герцогу угрожает скорая отставка. Маркиза Помпадур — не большая
любительница Австрии, но ей не достает твердости, потому что она не знает, кому верить. Если она будет уверена в реальности мирного договора, то всем
сердцем будет за него. Именно она и маршал Белл-Изль, с согласия короля, послали Сен-Жермена осуществить эту почти безнадежную миссию. На
Испанию нельзя полагаться. Испания — дело рук Шуазеля, поэтому и не стоит
ожидать ничего хорошего с этой стороны. Это и многое другое поведал мне сей
авантюрист от политики. Я пребывал в величайшем затруднении на счет того, стоит ли мне вообще вступать в переговоры, но поскольку я удостоверился в
подлинности миссии своего собеседника, о чем уже упоминал выше, я решил
объясниться с ним в общих фразах. Поэтому я сказал ему, что желание короля
подписать мирный договор является несомненно искренним, ибо мы со своей
стороны делали подобное предложение еще в середине наших успехов в войне, которые с той поры стали гораздо очевиднее. Следует посвятить во все детали и
наших союзников, ибо с ними дело быстро пойдет на лад, без них же оно
застопорится. Франции, безусловно, хорошо известно наше положение, поэтому
нет никакой нужды требовать от меня какой-либо дополнительной информации.
Что же касается частностей, то прежде чем переходить к ним мы сначала
должны быть уверены в их необходимости; в любом случае, однако, я не
располагаю сведениями, которые могли бы выступить в качестве таких
подробностей. Затем я заговорил о зависимости Франции от двух императриц и
крайне приятной перспективе, открывающейся перед ними даже в том случае, если короля Пруссии постигнет неудача. Однако, я отказался ступить далее
общих, хотя и положительных, заверений в желанности мирного договора для
нашего короля.
По мере оживления беседы я спросил его о том, какая из потерь наиболее
ощутима для Франции, наверное Канада? "Отнюдь, — заявил он, — Канада
обошлась Франции в 36 миллионов франков, ничего не дав ей взамен".
Гваделупа? "Нет, она не станет препятствием к подписанию мирного договора, ибо сахарного тростника и в других краях достаточно". Вест-Индия? Он ответил
также отрицательно, та же участь постигла и мой вопрос о денежных операциях
Франции. Я спросил его, что они скажут насчет Данкирка4? Он не замедлил
опровергнуть мое предположение, всячески заверив в искренности своего
ответа. Затем он спросил меня, что мы думаем, в свою очередь, о Минорке? Я
ответил, что мы забыли о ней, во всяком случае, об этом никто еще не
вспоминал. "То же самое, — заявил он, — я не переставал говорить им вновь и
вновь, а они изумлялись расходам, которых требовал этот остров."
4 Данкирк — датская Шотландия. — прим. перев.
Такова суть трехчасового разговора, состоявшегося между нами, о котором
я хотел Вам поведать. Он попросил меня о сохранении строгой секретности и
выразил свое намерение посетить Амстердам и Роттердам в ожидании моего
ответа, о получении которого я его не обнадежил, но и не разуверил.
Я покорно надеюсь на то, что Ваше Превосходительство не поставит в
упрек мне эту самодеятельность. Очень нелегко обрести правильную линию
поведения в подобных обстоятельствах, хотя в моей власти было либо просто
прервать все сношения с этой особой, либо продолжить их.
Поскольку король, видимо, желает дать ход мирным переговорам, да и
Франция испытывает весьма сильную потребность в этом, то, кажется, нам
улыбнулась благоприятная возможность, и я с воодушевлением ожидаю
распоряжений, прежде чем тронуться с места. Однако, Генеральный Конгресс, по всей видимости, не разделяет намерений короля, им кажется целесообразнее
продолжать военные действия, чем вести переговоры, но и они не прочь будут
рассмотреть некоторые встречные предложения. Отмечу только, что в принятии
решений Его Величество и Леди отличаются некоторой нерасторопностью.
Остаюсь Ваш и т.д. Дж. Йорк."
Нет ничего удивительного в том, что английский посол оказался в
затруднительном положении. Рекомендаций, которые предоставил граф Сен-
Жермен, было достаточно только лишь для того, чтобы быть выслушанным, но
дальше разговоров дело не пошло, так как Йорк не был уполномочен к ведению
более подробных переговоров. Георг II, по всей видимости, в какой-то степени
осознал создавшееся положение, потому что тут же ответил следующим
письмом, которое по его приказу написал лорд Холдернесс:
"Копия письма графа Холдернесса генерал-майору
Йорку. Секретно.
Уайтхолл. 21 марта 1760 года.
Сэр.
Имею честь сообщить Вам, что Его Величество всецело одобряет Ваше
поведение в беседе с графом Сен-Жерменом, о которой Вы предоставили отчет
в Вашем секретном послании от 14 марта.
Король, в частности, с похвалой отзывается об осторожности, проявленной
Вами в беседе с ним, побудив его тем самым предъявить Вам два письма от
маршала Белл-Изля, которые, как Вы правильно отметили, являлись, некоторым
образом, рекомендацией. Очень хорошо, что беседа с Вашей стороны велась в
общих выражениях и в весьма удобном для Вас русле, и если Вам удалось