Дворянка оказалась матерью буяна графа Адама де Мартен. Просит помиловать её сына. Он хороший мальчик, только взбалмошный немного и иногда выпивает. В зале женщину не поняли — это про кого она говорит «иногда выпивает»? Улан? Иногда?
В моём старом мире когда-то пели «Журавушку», песню про гвардейские полки. Про улан там был куплет:
Кто два раза в день не пьян,
Тот, простите, не улан!
Вечно весел, вечно пьян,
Ея Величества улан.
Здесь, конечно, такую песню не придумали, но не только гвардейские, но и армейские уланские полки были далеко впереди армии всей на предмет выпивки. За ними, но с сильным отрывом, следовали гусары. Так что, «иногда выпивает» в глазах всего зала выглядело явным перебором. Понятно, мать! Но нужно хоть немного придерживаться истины.
Королева задумчиво высказалась:
— Ну, простим мы его… А не станет ли хуже? Он же графа Везена на дуэль пытался вызвать! Так-то хоть в крепости, зато живой… Стах! Подойди сюда и ответь — почему ты на поединке «до смерти» настаиваешь?
— Ваше величество! Я драться не люблю, а фехтовать не умею — меня учили только убивать. И причём как можно быстрее.
— Что ты такое говоришь! У бедного графа есть мама.
— У меня тоже, ваше величество. И мне свою маму огорчать не хочется. Если я не буду драться, как учили, меня убьют первым же выпадом. А красиво махать острой железкой, виноват, не умею.
— Да! Я сама видела, как ты по просьбе Лауры своему сопернику голову отрубил. А перед этим против четверых мечников с одним кинжалом вышел. Там как раз «до первой крови» условились. Не помню точно — ты тогда первым выпадом троих убил?
— Всего лишь двоих, ваше величество. Одного только ранил в руку и ещё один от дуэли уклонился.
— Да, помню. Тебя так ругали! Даже без сладкого на неделю оставили… Нет! Вспомнила — без сладкого за то, что ты с кинжалом против мечей вышел. А ругали за дурную лихость.
Графиня де Мартен видимо была не в курсе моих подвигов и сейчас не понимала, что делать.
— Стах, я знаю, ты добрый мальчик, и драться не любишь, но на поединок с клинками тебя выпускать нельзя — результат сразу понятен. Магией ты предлагал биться, но так тоже нехорошо получается — на тебя жаловались, что ты стену Королевской крепости чуть не своротил.
Добрый мальчик со шрамом через всё лицо и солдатскими наградами на груди большинству собравшихся казался скорее похожим на матёрого убивца. Некоторые из зала вспомнили, как нелюбитель драки заворачивал свежесрубленную голову в собственную кружевную рубаху. Кровищи было! Но королеве никто не возразил. Оно и правильно, может добро и должно быть таким… С кулаками… И с кинжалом… И с магией… И вообще про Тихого Ужаса лучше молчать, спать спокойней будешь.
— Голыми руками ты четверых сильно побил, — задумчиво припомнила королева. — Даже два раза по четыре. Оба раза покалеченных пришлось везти в больницу. На ядах… Какой ты алхимик все знают, про твои крема, наверное, только глухой не слышал. На расстоянии разве? Стах, ты в платок попадёшь?
Государыня достала и без команды подбросила кружевной носовой платочек, но тот сразу оказался пришпилен к деревянному подлокотнику трона брошенным наградным кинжалом с гардой из золота с мелкими изумрудами.
— Я так и думала, — произнесла королева. — Кто там? Верните графу клинок. Из арбалета стреляешь так же?
— Чуть лучше, ваше величество.
— Понятно, — на миг милостивая государыня задумалась, а затем вынесла вердикт: — Нет! Не разрешу я вам дуэлировать. Граф де Мартен, конечно, был очень не прав, но и на убой его отправлять совсем не желаю.
Графиня после рассуждений королевы была изрядно бледна, но сейчас краски стали возвращаться на её лицо, и она слабым голосом напомнила:
— Милости прошу, ваше величество.
— Да. Помню. По военным делам вмешиваться я не в праве. Об отставке и запрете ношения знаков различия даже думать не буду. Не женское это дело! Про заключение в крепости… Мне сказали, что граф раскаялся, осознал и о других зачинщиках всё рассказал. Но наказать его всё же необходимо. Ради былых заслуг покойного отца и по просьбе матери пусть отбывает наказание в пределах своего графства. Без выезда! Иначе вернётся в крепость. Даю неделю на завершение дел в столице, а потом чтобы его здесь три года никто не видел. И к графу Везену ближе сорока шагов, чтобы не подходил!