В результате полыхало не только в России, но и по всей Европе, и, говорят, даже за океаном. А мне запретили участвовать даже в местных разборках с орденом. На удивление на этом настаивали все три фракции, как «императорская» и Екатерининская, так и наша, условно называемая молодежной.
Аргументация при этом оказалась железная — нечего будущему императору ссориться с церковью и ведущими родами, когда все можно сделать чужими руками. С промышленниками были подписаны тайные и явные соглашения, в результате которых Петр все же получил свой завод по производству медикаментов, один из двенадцати. Три оказались на земле Суворовых, под Петроградом. Еще пять — на Кавказе, где удачно расположились лечебницы, и Багратион всерьез думал перестраивать их в санатории. Остальные, кроме одной, получили в совместное владение наши «старики».
Особый случай, та самая единственная отдельно выделенная клиника была больницей-крепостью Екатеринограда. Формально она до сих пор находилась на арендуемых землях ордена. Там, опять же формально, руководил один из врачей ордена, бывший заведующий лабораториями у Меньшиковых. Вот только вся охрана была заменена на верных людей Суворовых и мой взвод Жеглова.
Как бы противно это не было, но исследования надо продолжать, лекарства разрабатывать заново и налаживать их производство. И будем откровенны, я в этом не понимал совершенно ничего. Ни в технологическом процессе, ни в лабораторных работах, ни даже в применении лекарств. Единственное, о чем мы договорились, что я буду контролировать состояние пациентов во время клинических испытаний. Но сейчас делать мне было нечего.
Вот я и сидел, на своем почетном месте, на балконе. Формально следя за работой совета и думы, а по факту просто бездельничая.
— Нормально. — поморщившись сказал Роман, отмечая последнее выступление регента. — Все же хватка у Петра есть, своего он не упустит.
— Это верно, он все еще рассчитывает на земли Меньшиковых. То, что мы ему разрешили временное использование завода — будет фактом в его пользу в суде. — недовольно проговорила Мальвина. — И хорошо если папенька остановится на простых угрозах и торгах. Как бы не вышло, что он начнет устраивать диверсии в лабораториях.
— И зачем ему это надо? — не веря отмахнулся я. — Пока лекарств наоборот, не хватает. Так что все что будет выпущено тут же сметут с полок. Вот если бы не хватало покупателей — тогда другое дело.
— Наши заводы только строятся. Да и переделывать пороховое производство под лекарства оказалось не так просто. — заметил Роман.
— Ну может не сейчас, через годик или два. — пожала плечами Мальвина.
— До этого момента мы еще дожить должны. Учитывая, что орден травил Надежду, его супругу, сейчас шанс появления наследника у Морозовых будет выше. — ответил я. — И тут главное, чтобы к моменту его совершеннолетия у Петра не появилось желания посадить собственного сына на престол.
— Пусть только попробует. — рассматривая аккуратные острые ноготочки проговорила Мальвина. — Он знает, что будет.
— Иногда я так рад что мы с тобой на одной стороне. — улыбнувшись сказал я, и приобнял девушку, которая, не сдержавшись прижалась ко мне.
Возможно, в зрелом возрасте секс это не главное, но благодаря регулярному, полностью выматывающему времяпровождению мне удалось если не приручить, то по крайней мере направить Марию в нужное русло. Перепады настроения стали реже, а благожелательность и ее расположение — искренней. Не слишком честно, ведь, по сути, я использовал те же наркотики, гормоны счастья, но это все равно лучше, чем постоянно дергаться при каждом ее чихе.
Хотя её отношение к окружающим от этого не улучшилось. Проведя вместе достаточно времени и путешествуя по регионам для затыкания дыр и очищения членов орденов от химии, я заметил, что у девушки есть две ярко выраженных стороны. Пай девочка — умница-красавица-отличница, которую видели на приемах. И оторва готовая ради выполнения собственных капризов перегрызть человеку глотку.
При этом нельзя сказать, чтобы одна из этих сторон была маской, нет. В ней и в самом деле уживалось будто две личности, и переход между ними было легко отследить с изменением размера зрачков или сменой осанки. Заставить себя расслабиться рядом с ней было не слишком легко, но я осознавал необходимость такого действия. Фальши в наших отношениях быть не должно, иначе этот монстр покажет зубки.
— О чем задумался? — словно почувствовав мои мысли спросила Мальвина.
— Как думаешь, мы сможем забрать себе коллегию по просвещению? — спросил я.
— Зачем она нам? — удивленно посмотрела на меня Мальвина, и не только она. — Это же сплошные траты, и никаких доходов.
— Это верно, с деньгами после покупок у нас не все гладко. — кивнул я, не став рассказывать, что Петр, своим желанием подставить нас, и заменив неинициированные камни на уже использованные, только сыграл на руку. — Но через коллегию мы сможем контролировать обучение медиков.
— Идея здравая, но, если подойти к ней с такой стороны, сил требуется слишком много. — постучав пальчиком по подбородку заявила Мальвина. — Нет, все министерство мы не потянем. Да у нас и подходящих кандидатур нет.
— Мирослав. — подумав предложил я. — Если попробовать сторговаться, его место в армейской коллегии на пост министра просвещения.
— У нас там и так всего два голоса. — нахмурившись возразил Роман.
— Именно. Права вето в ней у нас нет, оно за Петром. Голосов только два из двенадцати. Мы ничего не теряем. — ответил я. — Ну и можно постараться не терять место, а переложить его на твои плечи. Одного снижения влияния на коллегию будет достаточно, чтобы Петр рассмотрел такую перемену.
— Это будет непросто. — заметила Мальвина, чуть нахмурившись.
— Тем интереснее. — возразил я. — К тому же, разве тебе было бы весело заниматься этим совершенно без риска и труда.
— Наверное. — усмехнулась Мария. — А что мы с этого получим?
— Для начала возьмем под контроль все приюты, училища и государственные школы. Введём военную подготовку и первую медицинскую помощь. Заодно получим исчерпывающую информацию о случаях коррупции и их схемах. — начал перечислять я. — В идеале свести все в отдельное ведомство, с ротацией или выделением квот среди офицеров, выходящих на пенсию.
— Ну… и зачем? — снова спросила Мальвина.
— Военные, выходя на заслуженный отдых в сорок лет, если они еще не обзавелись семьями, будут находится в окружении преподавательниц и воспитательниц. Так мы решим проблему вдов. — подумав ответил я. — При этом формально находясь на пенсии они будут подчиняться военной структуре, которую мы введем, и будут вести пропаганду и обучение там куда обычно не дотягиваются даже СМИ.
— И в итоге мы будем получать лояльных трону, прошедших базовое обучение медицине и строевой подготовке молодое поколение. — задумчиво проговорил Роман. — Неплохая идея, даже отличная, рассчитанная на перспективу. Только вот с подбором кадров могут быть проблемы. На пенсию просто так не выходят. Это отдельно нужно курсы переподготовки ввести.
— И лагеря для детдомовцев, так чтобы совместить. — кивнул я.
— Единственная проблема — деньги. — заметила Мальвина. — Полигоны, здания, зарплаты, питание — это все стоит денег и немалых. А на мой вопрос зачем, ты так и не ответил. Зачем это нам с тобой?
Ее слова заставили меня задуматься. Как объяснить девушке, что, оказавшись среди детдомовцев, год назад, я на своей шкуре прочувствовал всю несправедливость и ужас их жизни, лишенной элементарной любви и заботы. Когда коррупция Меньшиковых превратила социальный лифт в социальный же тупик, выгодный лишь потомственным дворянам и боярам, уже имеющим власть.
Сложно объяснить человеку, у которого всё всегда было, что некоторые не могут заснуть из-за рези в животе от голода. Что они спят прижавшись друг к другу, потому что в старых зданиях, в которых давно не было ремонта, дует из всех щелей, а зимой температура лишь немного выше, чем на улице. Зачем ей вмешиваться?