— У одной цели может быть множество путей её достижения. — не согласился со мной патриарх. — Но я не хочу вас убивать. Не лежит у меня душа к этому.
— Как и я — предпочту договорится. Но прежде — скажите свою цель. — сказал я.
— Это очень просто. — улыбнувшись пожал плечами Филарет. — Я хочу сберечь православие, сберечь своих прихожан, братьев и сестер во Христе. Сделать так, чтобы никто и никогда не посмел поднять на них руку.
— На них, это на церковь? — чуть нахмурившись спросил я. — А как же иные религии? Ислам, Буддизм… католичество в конце концов?
— Православие — это вера про смирение и любовь к ближнему, а не про очищение огненным мечом земли от всех неверных. — пояснил свою позицию Филарет. — Я лишь пастух, что оберегает агнцев божьих. Даже если в заблуждении своем они верят… не слишком правильно.
— Я не стану с вами спорить на теологические темы, ваше святейшество. — сказал я, покачав головой. — Во-первых — вы меня всё равно переспорите, а во-вторых, я не хочу вмешиваться в дела церковные. Ни специально, ни случайно. Богу-богово.
— Позиция очень похвальная, хотя и не слишком осуществимая. — заметил патриарх. — Уж слишком часто вы невольно делаете то, что недоступно не только простому человеку, но и одаренному. И это как пугает, так и воодушевляет многих из прихожан самых разных достоинств и титулов. Надеюсь, ваша цель не стать лжепророком или ложным святым? Иначе мне придется…
— Нет. Как вы хотите сберечь свою паству, так я хочу сберечь Россию. — задумчиво сказал я. — Для меня даже не принципиально в виде империи или федерации во главе с президентом. Хотя, пока я не вижу иного способа кроме как воссесть на трон, слишком много у нас врагов, и слишком много накопилось противоречий.
— Которые может разрешить единая вера. — тут же подсказал Филарет.
— Или единая жесткая власть. — кивнул я. — Вера, к сожалению, решает только часть вопросов — идеологическую. А совсем недавно я понял, что это хоть и важно, но далеко не решающе для государства в целом. Экономика, политика, армия… я пока слишком мало знаю, чтобы верно оценить все сложности, но потихоньку вхожу в курс дела. Надеюсь, к коронации успею.
— Разве вы не родились с пост-знанием? — нахмурился Филарет.
— Кажется мы вкладываем и в это понятие разный смысл. — улыбнувшись ответил я. — Не знаю, родился я в этом теле шестнадцать лет назад и пребывал все это время в коме под действием препаратов, или моя душа вселилась в него только в позапрошлом году, но я почти ничего не помню из прошлой жизни. Обрывочные воспоминания, от большей части которых пришлось отказаться ради сохранения самых важных.
— Это сильно нас отличает. — задумчиво проговорил патриарх. — Впрочем, я предполагал нечто подобное. Не может себя так вести пятнадцатилетний подросток. Так же как и не может столько знать, даже если все эти годы находился в другой стране. И всё же это странно. Что же было столь ценным, что ради этого пришлось пожертвовать памятью о прошлой жизни?
— Техники развития духа и навыки их применения. — честно ответил я. — Любой человек, и тем более одаренный, может их освоить, лет за пятьдесят — семьдесят. Если выдержит тренировки и не сойдет с ума от медитаций.
— Это… — Филарет нахмурился, а затем через несколько секунд рассмеялся. — В самом деле, такого я не ожидал. Выбрать вместо знаний силу, что хранят другие знания. И что в результате?
— В результате юноша, что может применять навыки глубокого старца. — ответил я с улыбкой.
— Вот только без жизненных воспоминаний и мудрости, приходящей с потерями и радостями. — проговорил Филарет. — Даже не знаю, хорошо это или плохо. Но судить о том на сколько это обычное явление не могу.
— А кто-то может? — уточнил я. — Мне казалось, что встреча двух Странников событие вообще экстраординарное. Пусть перерождения происходят постоянно, но вот запомнить свое бытие и пронести его через врата души в новое тело и новый мир…
— Буддизм? Хотя, чего удивляться. — хмыкнул Филарет. — Но странно что вы не родились в семье какого-нибудь Индийского раджи.
— Я русский. — нахмурившись ответил я. — Не знаю сколько лет я тренировался и сколько прожил в отрыве от родины, но я родился и чувствую себя русским.
— В таком случае предлагаю не возвращаться к теме перерождения. — чуть задумавшись сказал Филарет. — Я искренне считаю, что получил второй шанс за великомученичество. Шанс исправить собственные грехи и силу чтобы не допустить греховных действий по отношению к Церкви и нашей Вере.