— И на кого тогда неотложные дела оставить? Роман и так зашивается, на трех должностях одновременно. Как бы чего не учудил от загруженности или невнимательности. — покачал головой Мирослав, не слишком довольно воспринимая мой деловой подход. — Но раз вы привезли этого мальчика, значит вам есть что сказать в свое оправдание? На сколько я понимаю, пострадал он именно в бою с тобой, Александр?
— Это сложный вопрос, хотя в этом деле вообще простых не будет. — ответил вместо меня Строганов. — После распространения наркотиков на территории училища и подозрении в этом главного врача, мы решились на нарушение протокола и установили камеры прямо в приемной палате и кабинете доктора.
— Ордену это очень не понравится. — поморщился Мирослав. — Это хоть того стоило, или мы нарываемся на конфликт зря?
— Я привез запись, на мой взгляд, мы можем предъявить им обвинение в покушении на жизнь вашего наследника, но видео в доказательство лучше не прикладывать. — проговорил Василий, передав с этими словами кристалл графу. Пока Мирослав вставлял его в устройство чтения, я заметил, как едва заметно трясутся руки старика, все же он не вернулся в норму.
А дальше мы стали свидетелями разговора Геннадия с новым врачом. И еще нескольких, выборочных посещений. Затем на проекторе появилось изображение одной из палат, где врач сам, лично, вкалывал Гербу препараты, не числившиеся в общем хранилище. Так что доказать, что именно у парня в крови можно было только после анализов. Вот только все это было… неубедительно.
— Итак, подведем итоги. — проговорил Мирослав, откинувшись в кресле. — Во-первых, доктор паренька ни к чему не принуждал. Более того — даже отговаривал, хоть и не особо рьяно. И именно это скорее всего покажет допрос с менталом. Во-вторых, запись совершенно ничего не доказывает — на ней только обычные действия врача. К тому же она сделана в нарушении закона и договоров с Орденом. Ну и наконец, в-третьих, и последних, нам совершенно нечего им предъявить.
— А как же прошлые показания Болгарской княжны? Как же распространение наркотиков? — нахмурившись спросил я.
— Ты, кажется, не очень понимаешь, куда предлагаешь нам лезть. — едко усмехнувшись проговорил Мирослав. — Это ОРДЕН, мальчик. А не каки-то там заблудшие наркоманы одиночки, и даже не преступная шайка. Орден владеет всеми больницами, полевыми госпиталями и университетами по медицине.
— Стоит им только подумать, что ты собираешься ущемлять их права — род лишиться всей поддержки. Не только в быту, но и на войне. Некому будет лечить раненых, немому — ухаживать за больными или останавливать эпидемии. — доходчиво объяснил граф. — Если тебе этого мало, подумай обо всех тех, кто лишится врачебной помощи на наших землях. Даже фельдшеры и ветеринары — служат ордену.
— Как они могут служить ордену, а не стране или роду, если располагаются на нашей территории? — удивлённо спросил я. — Я о подобном, конечно, слышал, но поверить в это выше моих сил. Что они будут делать если мы просто возьмем и лишим их всего финансирования?
— Кто мы? Род? — не весело хмыкнул Мирослав. — Для них это ни на что особенно не повлияет. Просто уйдут в другие земли. Ну а если вдруг представить, что по какой-то неведомой причине нам решит помочь император, больше того, вдруг поддержит все дворянское собрание и боярский совет — врачи просто перестанут работать на территории России. Полгода, ровно столько продержалась Англия, когда король Георг Семнадцатый, Беспалый, попытался взять орден Асклепия под контроль.
— И что с ним случилось? — нахмурившись спросил я.
— Умер, после того как ему отрубили в начале пальцы, потом кисти, а затем и руки по локоть. — проговорил Мирослав. — Не врачи, естественно, взбунтовавшиеся против него придворные, слишком много смертей среди новорожденных и детей. Небольшая эпидемия, совершенно не затронувшая Уэльс и Ирландию, поддерживающих медиков, и вот государственный переворот прошел почти бескровно.
— Потрясающе. Выходит они что, надгосударственный орган власти? — недоверчиво спросил я. Это же по круче ООН. Правда те вроде боролись за мир во всем мире, а эти готовы пожертвовать сотнями тысяч жизней, чтобы в их кормушку не лезли. — Но есть же частные врачи? Какие-нибудь отщепенцы от ордена. Не может быть чтобы вообще все доктора слушались одних людей.
— Так они и не слушаются. Просто крепко держатся друг за друга. — пожал плечами, и тут же поморщился от боли Мирослав. — Есть и отщепенцы, и гении, которым позволяют открыто практиковать то что они сами хотят. Но, как и любой орден, они в первую очередь заботятся о своих членах и своих интересах. Лучшие их клиники — словно крепости. Разве что армию им держать запрещено.
— Но это не мешает им нанимать дарников в резонансных доспехах и даже легкие бронеходы. — заметил Строганов. — Разве что из воздушного флота у них исключительно легкие шлюпки, для быстрой доставки пациентов в больницу.
— Да, тяжелые корабли они иметь не могут. Как и владеть банками и производствами. Это общее решение на уровне договора меж странами и по большому счету только оно позволяет держать Асклепия в узде. — проговорил устало Мирослав. — Но я не уверен, кому подчиниться команда моих летающих госпиталей, если я отдам приказ, противоречащий интересам ордена.
— Вот же… жопа. — проговорил я, понимая всю глубину ситуации.
— Не выражайся, молодой человек. Это недостойно юноши благородного происхождения. Мат, если его использовать не к месту, лишь теряет свою ценность. — заметил Мирослав, чуть улыбнувшись. — Мы не пойдем на конфликт с орденом. Более того, даже намекать на него не станем. Но… главе ордена в регионе я позвоню.
— Позвонишь? — удивленно спросил я. — И что скажешь? Может попросишь?
— А только это я и могу. — недобро посмотрев на меня проговорил Мирослав. — Просить и торговаться. Если ты еще не понял — ни у меня, ни даже у императора власти над ними нет. Хотя рычагов влияния хватает. Но давить на орден — не лучшее решение, к тому же они не однородная структура, хоть и придерживаются своих.
— Прошу прощения, ваше сиятельство, но возможно стоит поднять те документы, которые мы получили во время облав? — спросил, нахмурившись, Строганов. — Мы же тогда много чего нашли, совсем не доброго.
— И что нам с этого толку? — отмахнулся Мирослав. — Нет, придержим пока. Это такая вещь, не знаешь когда пригодится. Пара десятков наркоманов, да еще и в нашем заведении, это скорее позор нам, чем ордену. Это мы не сумели наладить контроль, так что скорее придется свалить все на этого мальчика… как его?
— Геннадий Беляков. Его раньше прочили в преемники Романа. — не сумел сдержать я улыбку, когда граф недовольно поморщился. — А теперь даже не знаю. Судя по записи, он нас чуть ли не во всех смертных грехах винит. Продали, предали… знатно его против рода Суворовых настроили.
— Им даже стараться особенно не пришлось. — ответил Мирослав. — Надо было его угомонить раньше пригреть… да руки не дошли, один слишком колючий молодой человек отнимал все внимание. Но сейчас парень будет под защитой рода, приспособим его куда-нибудь. Благо он дарник не из последних…
— Боюсь, ваше сиятельство, что не выйдет. — чуть поклонившись проговорил Василий. — Во время сражения Александр разбил его резонатор, используя шило. Но у него выхода не было, если бы не это — парень не остановился бы, продолжил сражаться до самой смерти.
— Вот как… значит мне еще и за поломанный алмаз перед конторскими отвечать. — вздохнул Мирослав. — Нам очень сильно повезло что в данный момент мы у императора на хорошем счету, иначе эти мелкие неурядицы вполне могли бы превратиться в неразрешимые проблемы.
— А наш император не как этот, Георг? Разве не свита управляет королем? — удивленно произнес я.
— Свита делает короля, не управляет. — поправил меня Мирослав. — За Петром большая часть рода Морозовых, Долгоруких, Юсуповых и многих других влиятельных семей. Мы — лишь одни из многих. Но в то же время, личная сила государя — очень значима. Он один из немногих реальных обладателей первого ранга. Некоторые даже считают, что он — вне категорий. К счастью, ситуаций, где пришлось бы показывать такую силу на его жизненном пути не представилось.