Выбрать главу

С этими словами она нажала на вновь появившиеся символы, а затем тяжело выдохнула. Сгорбилась, словно из нее вынули позвоночник, но тут же взяла себя в руки.

— Теперь ты доволен, мальчик? — повернувшись ко мне спросила Екатерина.

— Вы сделали это не для меня, а ради собственных подданных. — ответил я. — Но если вам важно именно мое мнение — то за подобный жест я благодарен.

— Отлично. В таком случае вы должны помочь мне вернуть ребенка. И как можно скорей. — сказала, поднимаясь, Екатерина. — Где его держали?

— Я провожу. — воодушевившись сказала Мария. — Здесь не далеко.

— Мы все проводим. — проговорил я, не собираясь отходить от императрицы, пока они с братом не подпишут мирный договор, или по крайней мере не начнут переговоры, остановив бойню.

Идти и вправду оказалось недалеко, стоило выйти из покоев государыни и повернуть за угол, как мы оказались перед распахнутой нараспашку дверью. Екатерина опередила даже охрану, ворвавшись в помещение словно снежная вьюга, вот только мы все равно опоздали. У одной из стен сидела служанка, с прострелянной головой. Другая, с тремя пулевыми отверстиями в спине, лежала в луже собственной крови, не добравшись до планшета, на котором мигала кнопка активного вызова. Детская кроватка пустовала.

— Нет! — выкрикнула Екатерина, отбрасывая в сторону небольшую ширму. — Где он? Где!

Отвечать императрице и обнадеживать, при том, что среди охраны и ее первых помощников явно затесалось большое количество предателей и оппортунистов, не имело никакого смысла. Ситуация в целом оставалась кошмарной, и что делать в данный момент я просто не представлял. К счастью, вызов на планшете заметил не только я.

— Кто говорит? — строго спросила Екатерина, нажав на кнопку. Черный экран несколько секунд не отвечал, но затем на нем появилось изображение осунувшегося и похудевшего старика.

— Где мой сын? — спросил он, чуть хрипя. — Позовите его!

— Где мой ребенок?! — с вызовом ответила Екатерина. — Если ты его хоть одним пальцем тронул, мразота орденская, я лично тебе руки выдерну и в задницу вставлю!

— Значит он мертв. — устало прикрыл глаза старик, в котором я с трудом узнал бывшего министра просвещения, Авраама Меньшикова. — Ты лишила меня последнего наследника и родню! А значит и сама подохнешь, старая стерва! Если ты, немедля, не объявишь общее нападение на позиции имперского флота, я лично сверну твоему выкормышу шею!

— Нет! — испуганно вскрикнула женщина, когда камера сместилась и старик взял за голову двухмесячного малыша своими тонкими, но мозолистыми пальцами. Ребенок заорал, дрыгая ручками и ножками, но сделать ничего не мог. Я заметил, как глаза Екатерины наполняются слезами, и она начинает мотать головой, отступая.

Грозная императрица за секунду превратилась в мать, которая так и не подержала дитя на своих руках. Помня о безумствах, на которые она была согласна, лишь бы вернуть в сознание своего предыдущего ребенка, я принял не слишком честное по отношению к ней решение. Подошел, не попадая в кадр, и нажал на несколько точек, отправляя ее в глубокий сон.

Императрица рухнула на пол, и девушки тут же подскочили к ней взглянув на меня. Но я успел отойти в сторону и приложить палец к губам. А затем, подхватив первый попавшийся листок и карандаш накидал несколько слов.

— Где она?! Что происходит? Я сейчас убью этого засранца! — раздался нетерпеливый вопль Меньшикова старшего.

— Императрица упала в обморок. — произнесла Мария, подобрав планшет и показав лежащее на полу тело. — Возможно она опять провалилась в кому, от расстройства. А может ваши лекарства подействовали.

— Разбудите ее, немедленно! И так чтобы я видел! — рявкнул Авраам. По моему кивку девушки начали трясти императрицу, щипать. Даже стакан воды вылили на лицо и голову, но ничего не помогло. — Доставьте ее сюда, в клинику Преображенского, в течении часа, нет! Тридцати минут! Иначе ее ребенок умрет!

— Но у нас нет здесь власти! — вскакивая ответила Мария, но изображение уже погасло. Подойдя так чтобы не попасть в камеру, я выдернул батарею, удостоверившись что нас точно не подслушают.

— Где эта Преображенская клиника? — спросил я у Инги.