Филипп понял, что сказал несколько больше того, о чем желал поделиться с ними, спешно ретировался и, изобразив растерянность, пробурчал в ответ:
– Бумаги были, но они куда-то пропали. Покойный граф, – он решил соврать, мысленно прося прощения у покойного друга, – к несчастью, с ним разговаривал лично покойный граф Гильом, так что я не знаю ни имени, ни внешности агента.
– Жаль, очень жаль… – задумчиво произнес Людовик. – А мы, признаться, так рассчитывали на вас…
Сугерий, уцепившись за фразу короля, подумал, что, надавив на эти, как ему казалось, болезненные точки, он сможет убедить Филиппа де Леви изменить свое мнение и, возможно, разговорить рыцаря, выведав еще что-нибудь:
– Неужели, мессир де Леви, покойный граф Гильом так ничего вам и не рассказал? Насколько я помню, он весьма сдружился с вами…
Филипп кивнул головой в ответ и произнес:
– Да, монсеньор, он просил меня об одной услуге…
Король и Сугерий почти хором сказали:
– О какой?..
Рыцарь выдержал паузу, посмотрел на каждого из них, после чего произнес:
– Его светлость просил меня сделать все возможное, чтобы освободить его отца, томящегося в узилище, куда его подло заточил Генрих – его младший брат-иуда! Он всерьез рассчитывал на меня, чтобы его отец надел корону Англии на свою, пусть и седую, но живую еще голову законного властителя Англии по праву первородства и старшинства в семье!..
Слова рыцаря произвели просто ураганный эффект на них. Король всплеснул руками и стал расхаживать по комнате, что-то бубня себе под нос, в Сугерий, сделавшись белее снега, растерянно хлопал глазами, но ничего не мог сказать.
Наконец, нервы Людовика не выдержали. Он подошел к рыцарю и, посмотрев ему в глаза пристально, спросил:
– Надеюсь, что это была глупая и неуместная шутка, мессир де Леви?..
Сугерий тут же пришел в себе и, часто закивав головой, поддакнул королю:
– Да! Это ведь была просто шутка?..
Филипп посмотрел на каждого из них и совершенно серьезно ответил:
– Отнюдь, ваше величество. Я поклялся и сдержу данную мною клятву любой ценой. Иначе, сами понимаете, я утрачу свою честь…
Король Людовик понял, что решимость рыцаря не наигранная, а получать такой вот подарок, когда он уже, можно сказать, прикупил братьев де Блуа, пообещав поддержку в возможном походе за короной, было уже непростительно. Ему очень не хотелось снова втягиваться в слишком уж затянувшуюся войну с графами, отвлекавшую его от более важных дел в королевстве.
Решимость же рыцаря, в случае удачного разрешения его клятвы, создавало новые проблемы, ведь сам Людовик, если можно так сказать, невольно продал и предал герцога Робера Куртгёза Генриху Английскому и позволил взять в плен, в случае провала была большая вероятность новой войны с Англией, что также создавало большие проблемы. Король Франции прекрасно понимал, что Генрих Английский не упустит такого щедрого и неожиданного подарка от него, преподнеся папе Римскому в самом неприглядном свете попытку французского рыцаря, к тому же вассала Людовика, провести в его стране диверсию.
А тут, как ни крути, можно лишиться моральной поддержки Святого престола и, что самое опасное, подвергнуться анафеме, как в свое время его покойный ныне отец Филипп Грешник, погрязший в разврате и любви к графине Бертраде де Монфор, которую тот умыкнул у ее законного супруга графа Фулька де Анжу, пусть и с ее согласия, но..
– Я приказываю вам отказаться от клятвы. Я – ваш сюзерен, помазанник Божий, и могу свою властью освободить вас от клятвы… – король решительно взглянул на де Леви.
Тот стойко выдержал взгляд короля и ответил:
– Увы, сир, это невозможно…
Здесь уже Филипп понял, что зря вообще завел разговор на эту тему, ввергая себя в такие дебри, что можно шею запросто сломать.
Сугерий вкрадчиво произнес:
– Мессир Филипп, мы весьма ценим ваши услуги, оказанные короне Франции. Полагаю, что его величество наверняка планирует щедро вознаградить своего верного слугу за те лишения, испытания и опасности, которым он подвергся на его службе…
Людовик закивал головой, рассчитывая, что обещания щедрых посулов подкупят де Леви. Филипп смекнул, что сейчас наступил именно тот удобный момент, когда можно изобразить легкое отступление, сохраняя позиции в целости и почти полной сохранности.
– Сир, я тронут и польщен… – он низко склонил голову, встал на одно колено и поцеловал руку короля, – ваша власть, как сюзерена и помазанника Божия, велика и всемогуща, а щедроты ваши уже сейчас воспеваются, сравнивая вас с Шарлеманем. Позвольте, сир, я в качестве искупления от данной мною клятвы покойному другу отправлюсь воевать в Святую землю?..