Он открыл глаза. Свет горит. Никого нет в комнате. Закрыл глаза. Минут пять лежал в напряжении. Опять эти руки… Ноготки в ярко-розовом лаке, а под ними полоски грязи, точно рыли землю… Открыл… «Ну я же больной… я больной СПИДом!»
Повторял, повторял эти слова, как спасительную молитву. Долго повторял… Пока не заснул…
У Стива всегда мысль преобладала над чувством, воображение над сердцем. У Мишки все наоборот — он прямо-таки захлебывался в наплыве эмоций, когда вспоминал тот злосчастный ужин в ресторане. Особенно по вечерам. Только бутылка виски успокаивала его до утра.
Бежали дни, недели. Стив работал яростно, с удесятеренной энергией… Знал, что в этом его вечное спасение, внутренний покой и радость… Отдалился, почти ушел из памяти зловещий Илья со своим пророчеством. Лишь изредка где-то в глубине сознания легкой тенью пробегали призрачные воспоминания.
Мишка со временем тоже почувствовал заметное облегчение. От виски перед сном не отказывался, но скрюченные пальцы перестали выплывать из темноты. Частенько вскипала злость: «Сволочь! Ничего себе шуточка! А я поддался, как младенец!»
Но как-то вечером раздался телефонный звонок.
— Срочно ко мне! — услышал он властный голос Стива.
— Может, завтра… — чего-то испугался Мишка.
— Срочно! — Это звучало уже как приказ.
Стив сидел в гостиной над бутылкой водки. В руке у него был надорванный конверт и исписанный мелким почерком листок.
— Читай!
Сразу почувствовал Мишка, что это очень важно, нацепил очки и приблизил листок к глазам.
«Дорогие Стив и Михаил!
Пишет вам сестра Ильи Гостева. Мой брат и ваш товарищ скончался восьмого сентября…»
Мишка растерянно глянул на Стива.
— Восьмого?
— Да, — сухо ответил Стив, — восьмого, как он говорил. Читай дальше…
«…Илюша вышел во двор за дровами… А там гроза громыхала… Ждала-ждала, нет его. Выбежала сама. А он, бедняга, лежит под деревом, обгоревший, как головешка. Видать, молния вдарила…
Похоронили вчера честь по чести, как положено.
За день до этого он дал мне ваш адрес и сказал: „Если со мной что случится, напиши им. Мишка — до 17 декабря 1994 года, Стив — 6 февраля 1995 года“.
Не знаю, что это означает, но передаю его слова в точности.
Упокой, Господь, душу брата моего Ильи!
А вам желаю многих лет счастья и радости.
Наташа Гостева».
— Ну, что скажешь? — мрачно спросил Стив.
Сначала нижняя губа, затем руки и плечи Мишки мелко задрожали… С трудом выговорил:
— Какое число… сегодня?
— Пятнадцатое.
Мишка осел, сник, будто начал плавиться. Не человек в костюме, а костюм, наполненный человеческим телом. Лицо — меловая маска. Голос — сдавленно-хриплый.
— Значит… мне осталось… три месяца…
— Да и мне немного… — эхом откликнулся Стив. Он выглядел невозмутимо спокойным. — Но ты не заметил, что есть тут одно пакостное словечко — «до». «До 17 декабря». Значит, это может случиться и завтра, и через неделю, и через месяц… Так что считать нам нечего… Надо ждать…
В Мишку плотно вселился ужас, огромный, льдистый, орущий ужас.
3
Считая себя умным, всевидящим и всезнающим юристом, Мишка Рассолов был болезненно честолюбив. Преданно и рьяно служил в аппарате коллегии адвокатов, изнуряя себя мечтой о председательском кресле. Вел семинарские занятия в юридическом институте. С первого же дня студенты знали, что у него готова докторская, только он «не спешит выходить» на защиту — есть заботы поважнее. Года два писал вечерами роман под названием «Самоубийца». Отнес в издательство «Прогресс», зная, что там издадут его на нескольких языках. Спустя неделю редактор сочувственно жал ему руку.
— Прошу вас, не пишите. Ничего не пишите… Забросьте куда-нибудь свои карандаши, ручки… Вам нельзя писать… Лучше говорите…
Но однажды повезло. Однокурсник стал помощником главы администрации правительства и предложил ему должность референта в юридическом отделе. Наконец-то шагнул он на ступеньку широкой мраморной лестницы, ведущей наверх!.. Он работал — нет, не то слово — он трудился неистово, каторжно, вдохновенно… И стал заведующим сектором! Вернее, не «стал», а помог все тот же однокурсник.
Эйфория от первого заоблачного взлета прервалась неожиданно: попался на взятке. Обидно, что взятка-то была мелкая, да и десятая, наверное, по счету. Но попался…