Так и ушел, не промолвив ни слова. А дома те же давящие стены, та же гнетущая тоска… После того, как стрелки снова переползли за одиннадцать, его осенила спасительная идея.
Он обмотал шею толстым вязаным шарфом. Потрогал пальцами… Больно… Задушит, сука! Тогда вскрыл консервную банку, выбросил куски промасленной рыбы в унитаз. Затем долго, старательно вырезал металлическую ленту. Опоясал ею горло, а сверху опять обмотал шарфом. Удовлетворенно хмыкнул: «Пусть теперь попробует… Ничего не выйдет! Ни у Ленки, ни у любой другой стервы!»
Проверил запоры на дверях, на окнах… Настороженно осмотрел все комнаты («Надо быть готовым…»). Принес из кухни мясной топорик, спрятал под кресло. В прихожей на книжную полку положил столовый нож («Спать нельзя. Надо сидеть тихо-тихо, чтоб сразу услышать»). Вытащил батарейку из часов («Слишком громко стучат»).
Походил по комнатам, подумал. Долго смотрел на платяной шкаф («Там ведь спрятаться можно»). Вытащил вместе с вешалками всю одежду, сложил у стены, а дверцы шкафа открыл настежь («Теперь все видно»). Направил свет одной настольной лампы на входную дверь, другой — на окно спальни и сказал себе облегченно: «Кажется, все…»
Бутылки виски столпились возле кровати. Ждать можно было долго.
Время тянулось изнурительно медленно. Уличный шум, радио, громыхавшее в соседнем доме, даже бегущая по жилам кровь — он ощущал ее движение в руках, в голове — раздражали, мешали сосредоточиться… Временами он осознавал себя забытым всеми существом, над которым летают гигантские сердитые чудовища… Но он уже не боялся. Зная, что сразу почувствует чье-то приближение и успеет взмахнуть топориком, поразит одним ударом. Иногда в перекатах света виделись ему костлявые, алчно согнутые пальцы… Но он не спешил. Он знал свою силу… содрогнулся, вскочил с кровати, когда где-то над ним грубо начали разрывать полотно… Нет, затрещал, зазвонил потолок… Из бескрайней выси донесся голос Ленки:
— Открой! Мы знаем, что ты дома! Открой! Что с тобой случилось? Ты жив? Открой, Миша!
И громовые раскаты, громовые удары…
Он увидел, как упала, рухнула входная дверь, опрокинув тумбочку, как в черном прямоугольнике возникла Ленка, держа перед собой шевелящиеся пальцы рук…
Но Мишка был готов к этому… Тронул жесть, прикрывающую горло («Все в порядке!»), и, подняв над головой топорик, грозно крикнул:
— Вон отсюда! Не боюсь тебя! Вон!..
Ласковый и симпатичный человек в белом халате спросил заботливо:
— Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — ответил Мишка, озираясь на незнакомые голубые стены. — Где я?
Лицо человека излучало доброту.
— На обследовании. В клинике. Не волнуйтесь, нервозность — бич деловых людей… Скоро мы вас выпишем…
Но Мишка прервал его резко:
— Какое сегодня число?
— Семнадцатое…
— Семнадцатое декабря?
— Да. Но не стоит думать об этом…
— А времени сколько?
— Час дня. Скоро у нас обед… Я думаю, что вы уже можете сами пойти в столовую…
Но Мишка не пошел обедать. Он натянул одеяло до глаз и долго, внимательно рассматривал комнату, в которой нежданно оказался. Две железные кровати. Он и бородатый мужчина в длинной полотняной рубахе, который ходит из угла в угол и говорит, говорит без остановки. О чем говорит? Мишка напрягся, прислушался.
— Люди, вы знаете, что я Его посланец… Он любит вас, как я люблю вас… Все живое на земле дорого моему сердцу. А человек — высшая любовь моя…
«Бред какой-то!» — сказал Мишке чужой голос.
Он закрыл голову одеялом. «Главное, что времени еще мало… Будем жить долго… Весело и красиво!»
Ужинать он тоже отказался… Только спросил у бородатого:
— Уже семь часов?
— Не знаю, родимый мой! Время Он определяет… Каждому свое… Думай о душе своей… О спасении… О любви к Нему…
— Хорошо, — покорно согласился Мишка.
А бородатый все ходил и ходил, говорил и говорил… Он не заметил даже девушку в белом халате, которая строго сказала:
— Пора спать. Скоро одиннадцать…
Мишка мучительно вспоминал, что означала когда-то для него цифра 11.
А бородатый все ходил и говорил, ходил и говорил…
— Одиннадцать! — вдруг отчетливо громко произнес он. — Божье время… Одиннадцать!..
И Мишка вспомнил. Ужас цепкими щупальцами охватил его… Он смотрел на бородатого и ждал, ждал…