«Ну, точь-в-точь, Дозоры, — мысленно ухмыльнулся я. — Иные.»
— Существа, которые живут там, в корне отличаются от тех, кто обитает на первых пяти уровнях. У них мертвые сердца, но…
Мне, определенно, не нравилось, как он растягивал информацию. Сложилось ощущение, что он сомневается, стоит мне это рассказывать или нет.
— Дедуль, — я решил с поторопить его. — Если бы я не умел держать язык за зубами, я бы сдох не дожив и до тридцатки. Не скрывай от меня информацию, если она жизненно важна.
Он долго сверлил меня взглядом, но все же решился рассказать мне:
— Существа подземной Изнанки — мертвы. Уже мертвы. Но в их сердцах содержится самый редкий макр. Тот, который использовал этот кретин, — ткнул опять же в меня пальцем. — Для создания своего порошка. Его рецепт ценен, да, но цена такого макра — в разы выше, чем самого наркотика. Понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — улыбнулся я. — Парнишка и не понимал, какую драгоценность держит в руках.
— Именно, — старик облокотился на спинку кресла. — Эти самые сверх макры могут тебе помочь освоиться в мире, наладить связи и, возможно, изменить направление в бизнесе твоего покойного отца. Однако…
— Что?
— Я верю в то, что ты — взрослый, расторопный и аккуратный взрослый мужчина, но в тебе, все остальные, видят именно бездумного говнюка. И чтобы как-то подняться, тебе придется давить оппонента всеми способами. Грязными, по большей части.
Я хотел было возмутиться, но дедушка Женя сразу же отрицательно покачал головой, мол, молчи.
— Даже, если тебе это все не нравится, выбора нет. Просто так из бизнеса тебе не выйти, ты это и сам понимаешь.
— Понял-принял, — сухо ответил.
— Все же я был правой рукой твоего отца, и могу тебе сказать только одно: кроме меня, у тебя никого нет здесь. И не будет. Любую информацию дели на два и обдумывай каждую часть. Любого «нового» человека тщательно проверяй, если не хочешь погибнуть от рук другой группировки.
Собственно говоря, гибнуть я не собирался, и на этом информативный разговор закончился. Постучала Виктория — домработница.
Она что-то прошептала на ухо Евгению Михайловичу, и тот, нахмурив брови, встал из-за стола. Меня же оставили совершенно одного в пустом кабинете.
Спустя пару десятков минут, когда мне надоело разглядывать бесчисленное количество книг, за мной зашла Елена.
Блондинка, казалось, словно снизошла до моей персоны. Ибо с убийственным выражением лица сказать: «За мной!» — это еще надо уметь.
Она не отвечала на вопросы, не разговаривала и, кажется, считала меня полным дерьмом.
Выйдя на улицу, обнаружил самую настоящую карету, запряжённую лошадьми. А вот у самой кареты стояли два сотрудника полиции, мой старик и какая-то статная женщина.
Ни тебе — привет, ни тебе — добрый вечер, мне просто указали направление. И захлопнули за мной дверцу.
В полумраке кареты я лишь видел два тлеющих уголька от солдатиков смерти, запах которых заполонил все скромное помещение.
— Воронцов, мне кажется, вы не поняли меня в прошлый раз? — вдруг зазвучал женский голос в темноте. — Никаких посторонних связей, никаких гостей. Сидишь тише воды — ниже травы до моего распоряжения.
Такая манера общения пришлась мне не по душе. Но мне даже слово вставить не дали — неприятный осадочек в виде кулака под дых, чуть поубавил мое желание говорить.
— Тебе слово не давали, шавка, — продолжила она. — Анна, откуда она появилась?
Это было разрешение начать говорить? Я промолчал от греха подальше. Все-таки тело этого юнца было слишком слабеньким, чтобы тягаться с кем-либо.
И да, переулок — не в счет.
Однако, в темноте мне надавили на ногу, и пришлось отвечать.
— Понятия не имею, кто она такая. И с какого перепугу стреляла в меня — тоже.
По карете эхом разнесся смех. И не только женщины.
Второй обладатель тлеющего уголька, который не принимал раннее участие в разговоре, кашлянул и заговорил:
— Дим, хоть я и пообещал твоему отцу помогать тебе, но ты… — он вновь кашлянул. — Как будто специально ищешь пути — чтобы случайно быть убитым. То похищение, следы которого так и не нашли, то в тебя стреляют в собственном доме… Ничего не хочешь рассказать?
«Ага. Значит… это один из братьев моего покойного папашки? Что-то мне помнится, они меня не особо переносят».
Мне вновь наступили на ногу, но на сей раз мужик меня защитил: