— Дело не в том, что подтвердят, а… в том, кто это сделает. Понимаешь? Есть такое понятие, что показание близких родственников, во время следствия — делят надвое. Ибо у тебя есть основания, чтобы уберечь своего, пускай будет, сына, от правосудия. И если здесь будет то же самое, то ваши слова, увы, ничто.
— А Воробьева?
— Она ушла в восемь. Убийство, если судить по «следам» и по телу, произошло в десять с копейками. От моего дома до места преступления, один час на машине. Смекаешь, о чем, можно подумать?
Старик лишь покивал головой, с некоторой странной, мимикой сопереживания. Даже закашлялся, подавившись дымом, из-за очередной думы в голове.
— А Наташа что думает? — неожиданно спросил он. Было одно «но», до которого мы не сразу дошли. Точнее, не сообразили.
Наташи-то, дома не было. И с академии она меня не забрала, хотя делала это каждый будний день. Ни записок, ни звонков, ничего. Как будто сквозь землю провалилась…
Ожидая худшего, я рванул с кресла в сторону своей комнаты, но Наташи там не было. Все ее вещи были на своих местах, но ее самой…
— Сука, — прокричал, выбегая из комнаты.
Чуть было, не сбил с ног ошарашенную домработницу, но даже не удосужился извиниться. Спустился на первый этаж, вырвался на улицу, но ни ее машины, ни ее самой — не было. А она должна была быть в это время дома. И если бы уехала по делам — сто процентов бы предупредила.
— Лена, — крикнул я в коридоре, как только зашел обратно в дом, — Вызови мне такси, пожалуйста…
Пока нерусский водитель что-то бормотал себе под нос, я, словно болванчик на торпеде автомобиля, вертел башкой во все стороны. Вглядываясь в лица идущих по тротуару девиц. Ни одного намека на красные волосы, или лицо моей возлюбленной. Итак, в таком состоянии, мы ехали до ее дома.
Хотя, видимо, по моей глупости, мы проехались сначала по центру, с некоторой надеждой, что она опять шарахается по очередной ярмарке. Даже несмотря на то, что «оплату» я накрутил с лихвой, таксиста не отпускал, до самого момента, пока он не остановился возле такого знакомого дома.
На мое счастье, внутри горел свет, а все мысли о том, что девица пропала или ее похитители — улетучилось. Я даже не постарался угадать, почему она не пришла домой, и почему не предупредила.
С улыбкой на лице расплатился, протягивая три сотни довольному грузину, и в следующую секунду, уткнулся в открытую в дверь. Ну, как открытую? Постучался, и от давления руки, дверь распахнулась. А вместе с этим противным деревянным скрежетом, скрипело мое сердце. Коридор был усыпан разбитой посудой, бумагами и вещами. Словно дом кто-то ограбил…
Пулей пролетел по первому этажу, забегаю в спальню и в ванную, но Наташи нигде не было. И, уже отчаявшись, вернулся на кухню, где не с первого раза заметил один-единственный объект, который выделялся на фоне разрухи внутри.
Красный конверт, адресованный мне, лежал в раковине.
— Дмитрию Юрьевичу Воронцову, от уважаемого человека, — прочитал я вслух, медленно вскрывая послание.
— Ты хоть понимаешь, что нельзя идти одному? — старик орал на меня, как на ребенка какого-то. — Это западня!
— Понимаю, — кричал в ответ, — У него моя Наташа!
По лицу Михалыча было понятно, чтобы он хотел сказать. Но тот не рискнул. Не стал испытывать судьбу своим острым словом. И так понимал, в каком я состоянии.
Этот треклятый выродок забрал Наташу… мою… мою Наташу. И требует встречи. На его условиях, в его месте.
Да, я хотел это встречи, но явно не с подобным условием. И как повернется ситуация…
К черту. Плевать!
— Дим, — старик внимательно проследил за моим взглядом, и рывком убрал бутылку со стола, — Пить-то тебе точно не надо. Понимаешь?
— Дай.
— Не нужно.
Однако просить второй раз не пришлось. Щедро отхлебнув горячительного напитка, попрощался со словами, что за все благодарен ему. И не слушая, что он кричал вслед, достучался до Лены, дабы та еще раз вызвала мне карету.
И уже на улице, когда снег начал остужать мой пыл, в голову полезли действительно дельные и спокойные мысли.
В таком состоянии, как сейчас, я не могу мыслить здраво. Мне просто нужно успокоиться…
Старик был того же мнения. Вышел вслед за мной. Положил руку на плечо и попытался успокоить. На его счастье, я перебил в себе этот всплеск злобы, и мы вполне миролюбиво поговорили. Он, по большей части накидывал варианты, что будет дальше, а я же, пояснял, как ту или иную ситуацию смогу решить.