Закончив, я взялся за дверцу холодильника, но на секунду замер. Из комнаты донеслись какие-то звуки. Ну не мог же предыдущий жилец оставить телевизор включенным! Или здесь еще сохранилась радиоточка?
Но телевизора в комнате не было. Как и радио. Только шкаф и кровать у самой дальней стены. На постели лежал аккуратно сложенный комплект белья. И тишина. Возможно – показалось. Но раз уж я здесь, то можно расстелить постель.
Вместо этого я завалился на кровать прямо в обуви и уставился в потолок. В сущности, в этой квартире уже давно нужно было проводить ремонт. Все эти трещинки на белой поверхности при желании можно было сложить в некое лицо, кажется, женское. Ну да, вот нос, губы изогнутые в скорбной гримасе, печальные глаза. Ну, нет, хватит. Я резко приподнялся и уже хотел встать, как вновь услышал музыку. Теперь уже совершенно точно можно было сказать, что она доносилась из-за стены. Кто-то робко пытался сыграть знакомую с детства мелодию. Один раз, второй, третий. Неуверенной рукой, словно пытаясь выполнить урок, задание на дом.
Почему-то сразу вспомнилось, с каким трудом они впятером поднимали Наташкино пианино на седьмой этаж. Работяги из второй бригады, которых я пригласил помочь, сначала шутили, но в конце уже использовали такие выражения, что составители современного словаря русского языка были бы в восторге. А потом все сидели, выпивали за великую силу искусства и за жену-умницу, которая все наготовила и даже сыграла и спела им какой-то неизвестный романс.
Несколько лет пианино стояло в углу и занимало место. Жена играла очень редко, но на все его вопросы только мечтательно улыбалась. Да, как раз эту мелодию она, кажется, тоже пару раз играла. Школьная пьеска. Музыка стихла, и за стенкой кто-то пробежал. Быстрые легкие шаги и смех, кажется, детский. Крышка пианино громко захлопнулась, заглушив чей-то невольный вскрик.
И вновь тишина. Через несколько минут я поймал сам себя на том, что старательно прислушиваюсь, пытаясь уловить звуки из-за стены. Ну здесь и акустика! Впрочем, никакие дети отключиться точно не помешают. Никакие детские шаги не смогут меня разбудить. Все-таки так здорово, что есть универсальное средство.
Кстати, надо идти. Но не успел сделать и шага, как голоса вернулись. Теперь их точно было два. Два детских голоса. Девочка что-то громко и возбужденно рассказывала и время от времени смеялась, а мальчик что-то отвечал ей обиженным тоном. А потом заплакал.
Ну что же она мужика обижает? Он же младше просто! Хотя так, вроде, положено: сначала девочка, потом мальчик. Она так говорила. А я просто смеялся. Ну какие из нас родители? Сами еще не нагулялись! И увлекал ее в танец. Конечно, это был только повод, но как она танцевала! Как богиня!
Какое-то наваждение. Нет, пойду. Голоса замерли, заставив глубоко вздохнуть. Всего несколько шагов, и вновь я в кухне. Водка уже успела охладиться. Налил рюмку и задумался. Солнце уже перестало освещать помещение, и наступила какая-то странная тишина. Я отвык от тишины, все-таки дома звуки присутствовали постоянно, Наташа жаловалась, что живем, как на Бродвее, а здесь... За что же выпить? Эта мысль, такая простая, вдруг удивила. В общем-то для того, чтобы выпить, мне никакой тост не требовался. Это был никакой не ритуал, а, скорее, обязанность. Каждодневная задача. А раньше, кажется, они произносили тосты за любовь, за встречу. И все-таки странно, что она ни разу не позвонила. Ни разу. Конечно, я тоже… Но я как-никак мужчина. Сила воли, гордость. Но вот она… Не позвонила.
Внезапно вновь послышался детский плач. Странно, что он доносился даже сюда. Встал и прямо с рюмкой вышел обратно в комнату. Плач стал сразу тише, наверно, мать успокоила мальчика. Или девочку? По голосу невозможно было определить, кто это был. Ну конечно, мать смогла успокоить ребенка. Вроде бы я даже могу различить голос. Вот она что-то говорит очень тихо, только не разобрать что. Наверно, эти обычные женские глупости. Какие-нибудь нежные слова. Может даже не важно что это за слова, главное как она их говорит. Кому.
Я, конечно, не знаю наверняка, но, наверно, все бывает именно так. Все и было бы именно так. Но сейчас вот я здесь. В этой темной комнате с выключенным светом.
Воздух с запахом хвои. Свежий порыв словно позвал за собой к окну. Поставил стопку на подоконник и выглянул наружу. Лес был совсем рядом, и ветки деревьев касались стен дома. Интересно, они разрослись уже после того, как дом построили, или строители так постарались? Стоя у открытого окна, можно было представить, что находишься в хвойном лесу среди темных, вековых деревьев, которые знают о тебе все, чувствуют тебя, весь ты перед ними как на ладони, такой, как есть. В общем-то совсем не такой, каким должен быть. Не такой, каким был. Лес смотрел в упор. А я ждал. Не хотел признаваться себе, но ждал, что еще услышу. Эти звуки были такими обычными, простыми. Но от них почему-то перехватывало дыхание.