— Это благодаря бальзаму, который я составил; на мой взгляд, он отлично действует, ибо, не зная, на ком мне его испробовать, я не раз протыкал себе кожу в разных местах и — честное слово! — через два-три дня раны заживали.
— Любезный господин Реми! — воскликнул Бюсси. — Вы замечательный человек, я полон всяческого расположения к вам… Но дальше, что было дальше? Рассказывайте.
— Дальше вы снова потеряли сознание. Голос спросил меня, как вы себя чувствуете.
— Откуда он доносился?
— Из соседней комнаты.
— Значит, самой дамы вы не видели?
— Нет, не видел.
— Что вы ей ответили?
— Что рана не опасна и через двадцать четыре часа затянется.
— И она была довольна?
— Очень. Она воскликнула: “Боже мой, какое счастье!”.
— Она сказала “Какое счастье!”? Милый господин Реми, я вас озолочу. Ну, дальше, дальше!
— Вот и все, никакого дальше. Вы были перевязаны, и мне уже нечего было там делать. Голос сказал мне: “Господин Реми…”
— Голос знал ваше имя?
— Конечно, все из-за того несчастного, которого полоснули ножом. Помните, я вам говорил?
— Верно, верно; итак, голос сказал: “Господин Реми…”
— “Будьте до конца человеком чести, не подвергайте опасности бедную женщину, поддавшуюся чувству сострадания; завяжите себе глаза, позвольте отвести вас домой и не пытайтесь подглядывать по дороге”.
— Вы обещали?
— Я дал слово.
— И вы сдержали его?
— Как видите, — простодушно ответил молодой человек, — иначе я не искал бы дверь.
— Ладно, — сказал Бюсси, — это великолепная черта характера, показывающая, что вы галантный кавалер, и, хотя внутри у меня все кипит от злости, я не могу не сказать: вот моя рука, господин Реми.
И восхищенный Бюсси протянул руку молодому лекарю.
— Сударь! — воскликнул пораженный Реми.
— Вот вам моя рука, вы достойны быть дворянином.
— Сударь, — сказал Реми, — я вечно буду гордиться тем, что имел честь пожать руку отважному Бюсси д’Амбуазу. А пока что совесть моя неспокойна.
— Это почему же?
— В кошельке оказалось десять пистолей.
— Ну и что?
— Это слишком много для лекаря, которому больные платят за визит пять су, а не то и совсем ничего не платят, и я разыскивал дом…
— Чтобы вернуть кошелек?
— Вот именно.
— Любезный господин Реми, вы чересчур щепетильны, клянусь вам; эти деньги вы честно заработали, они ваши по праву.
— Вы думаете? — с явным облегчением спросил Реми.
— Я отвечаю за свои слова, но дело в том, что расплачиваться с вами следовало вовсе не этой даме, ведь я ее не знаю, и она меня тоже.
— Вот еще одна причина вернуть деньги. Сами видите.
— Я хотел вам сказать только, что я тоже ваш должник.
— Вы мой должник?
— Да, и я отблагодарю вас. Чем вы занимаетесь в Париже? Давайте рассказывайте. Поверьте мне свои тайны, любезный господин Реми.
— Чем я занимаюсь в Париже? Да, в сущности, ничем, господин граф, но я мог бы кое-чем заняться, имей я пациентов.
— Ну что же, вам очень повезло; для начала я предлагаю вам одного пациента — самого себя. Поверьте, у вас будет большая практика! Не проходит дня, чтобы либо я не продырявил самое прекрасное творение Создателя, либо кто другой не подпортил великолепный образчик Его искусства в моем лице. Ну как, согласны вы заняться штопаньем дыр, которые будут протыкать в моей шкуре, или тех, которые я сам проткну в чьей-либо оболочке?
— Ах, господин граф, — сказал Реми, — у меня так мало заслуг…
— Напротив, вы именно тот человек, который мне нужен, дьявол меня побери! Рука у вас легкая, как у женщины, и с этим бальзамом…
— Сударь!
— Вы будете жить у меня, у вас будут свои собственные апартаменты, свои слуги; соглашайтесь, или, даю слово, вы ввергнете меня в пучину отчаяния. К тому же ваша работа еще не закончена: вам пора сменить мне повязку, любезный господин Реми.
— Господин граф, — отвечал молодой врач, — я в таком восторге, что не знаю, как выразить свою радость. У меня будет работа! У меня будут пациенты!
— Ну нет, ведь я сказал, что беру вас только для себя самого… ну и для моих друзей, естественно. А теперь — вы ничего больше не помните?
— Ничего.
— Ну, коли так, то помогите мне разобраться кое в чем, если это возможно.
— В чем именно?
— Да видите ли… вы человек наблюдательный: вы считаете шаги, вы ощупываете стены, вы запоминаете голоса. Не знаете ли вы, почему, после того как вы меня перевязали, я очутился на откосе рва у Тампля?