— Ну хорошо, сударь, я готова принять ваше покровительство на ваших условиях.
— Я не ставлю никаких условий, сударыня, — ответил граф, — я предлагаю вам путь к спасению, вот и все.
— Будь по-вашему: я готова принять предлагаемый вами путь к спасению при трех условиях.
— Каких же, сударыня?
— Первое — пусть мне вернут Гертруду.
— Она уже здесь, — сказал граф.
— Второе — мы должны ехать в Париж порознь.
— Я и сам хотел предложить вам разделиться, чтобы успокоить вашу подозрительность.
— И третье — наше бракосочетание, которое я отнюдь не считаю чем-то безотлагательным, состоится только в присутствии моего отца.
— Это мое самое горячее желание, и я рассчитываю, что благословение вашего батюшки призовет на нас благословение Небес.
Я была поражена. Мне казалось, что граф должен найти какие-то возражения против этого тройного изъявления моей воли, а получилось совсем наоборот — он во всем был со мной согласен.
— Ну, а сейчас, сударыня, — сказал господин де Монсоро, — не позволите ли вы мне, в свою очередь, предложить вам несколько советов?
— Я слушаю, сударь.
— Путешествуйте только по ночам.
— Я так и решила.
— Предоставьте мне самому выбрать дорогу, по которой вы поедете, и постоялые дворы, где вы будете останавливаться. Я принимаю все эти предосторожности с одной целью — спасти вас от герцога Анжуйского.
— Если вы меня любите, как вы это утверждали, сударь, наши интересы совпадают, и у меня нет ни малейших возражений против всего, что вы предлагаете.
— Наконец, в Париже я советую вам поселиться в том доме, который я для вас приготовлю, каким бы скромным и уединенным он ни был.
— Я хочу только одного, сударь: жить укрытой от всех, и чем скромнее и уединеннее будет выбранное вами жилище, тем более оно будет приличествовать беглянке.
— Тогда, сударыня, раз мы договорились по всем статьям, для того чтобы выполнить начертанный вам план, мне остается только изъявить вам мое глубочайшее почтение, послать к вам вашу служанку и заняться выбором дороги, по которой вы поедете в Париж.
— Ну, а мне, сударь, — ответила я, — остается сказать вам, что я тоже, как и вы, дворянского рода: выполняйте ваши обещания, а я выполню свои.
— Только этого я и хочу, — сказал граф, — и ваши слова для меня — верный залог того, что скоро я буду самым счастливым человеком на земле.
Тут он поклонился и вышел.
Пять минут спустя в комнату вбежала Гертруда.
Добрая девушка была вне себя от радости: она думала, что ее хотят навсегда разлучить со мной. Я рассказала ей все, что произошло. Мне хотелось иметь около себя человека, который мог бы знать мои намерения, разделять мои желания и в случае необходимости понять меня с полуслова и повиноваться мне по первому знаку, по мановению руки. Меня удивляла уступчивость господина де Монсоро, и я опасалась, как бы он не задумал нарушить заключенный между нами договор.
Не успела я все рассказать Гертруде, как мы услышали стук копыт. Я подбежала к окну. Граф галопом удалялся по той дороге, по которой мы приехали. Почему он возвращался обратно, вместо того чтобы ехать впереди нас в Париж? Этого я понять не могла. Но так или иначе, выполнив первый пункт нашего договора — вернув мне Гертруду, он выполнял и второй: избавлял меня от своего общества. Тут нечего было возразить. Впрочем, куда бы он ни ехал, меня успокаивал уже сам его отъезд.
Мы провели весь день в маленьком домике, хозяйка которого оказалась особой весьма услужливой. Вечером тот, кто, видимо, был начальником нашего эскорта, вошел в комнату узнать, каковы будут мои распоряжения. Поскольку опасность казалась мне тем большей, чем ближе мы находились к замку Боже, я ответила, что готова ехать немедленно. Через пять минут он вернулся и сообщил, что дело только за мной. У дверей дома стоял белый иноходец; как и предвидел граф Монсоро, он прибежал по первому зову.
Мы ехали всю ночь и, как и в прошлый раз, останавливались только на рассвете. По моим подсчетам, мы сделали за ночь примерно пятнадцать лье. Господин де Монсоро позаботился о том, чтобы я не страдала в пути ни от усталости, ни от холода; белая кобылка, которую он для меня выбрал, шла удивительно ровной рысью, а перед отъездом мне на плечи накинули меховую пелерину.
Вторая остановка походила на первую, как все наши ночные переезды — один на другой. Повсюду нас встречали с почетом и уважением; повсюду изо всех сил старались нам услужить. Очевидно, кто-то ехал впереди нас и подготавливал для нас жилье. Был ли это граф? Не знаю. Строго соблюдая условия соглашения, он ни разу за всю дорогу не попался мне на глаза.