— Вы только взгляните, граф, кому адресовано это письмо, — сказал он. — Должно быть, само Провидение внушило мне мысль обратиться к вам!
Шарни принял письмо из рук короля и прочитал на конверте:
"Господину Франсуа Клоду Амуру маркизу де Буйе, командующему военным гарнизоном города Меца".
Слезы радости и гордости навернулись на глаза Шарни.
— Государь! — вскричал он. — После этого я могу сказать вам только одно: я готов умереть за ваше величество!
— А я, сударь, скажу вам вот что: после того, что произошло, я не вправе иметь от вас тайн, потому что в час испытаний я вам, и только вам — слышите? — доверю свою жизнь, жизнь королевы и моих детей. Выслушайте же, что мне предлагают и от чего я отказываюсь.
Шарни поклонился и приготовился слушать.
— Уже не в первый раз, как вы понимаете, господин де Шарни, мне и моим близким приходится задуматься о том, как осуществить план, сходный с тем, который мы сейчас обсуждаем. В ночь с пятого на шестое октября я собирался устроить побег королеве; ее должны были отвезти в Рамбуйе в экипаже, а я догнал бы ее верхом. Оттуда мы без особого труда добрались бы до границы, потому что тогда нас не охраняли столь тщательно, как теперь. Этот план провалился, потому что королева не пожелала ехать одна и меня также заставила поклясться в том, что я без нее никуда не уеду.
— Государь, я присутствовал при том, как трогательно обменялись тогда клятвами король и королева, вернее муж и жена.
— Потом господин де Бретёйль начал со мной переговоры через посредничество графа фон Иннисдаля, а на прошлой неделе я получил письмо из Золотурна.
Король замолчал. Граф по-прежнему не проронил ни звука.
— Вы молчите, граф? — спросил король.
— Государь, — с поклоном отвечал Шарни, — я знаю, что господин барон де Бретёйль представляет интересы Австрии, и боюсь оскорбить вполне понятные симпатии короля к королеве, а также к императору Иосифу Второму, который приходится вам шурином.
Король схватил Шарни за руку и, наклонившись к нему, доверительно зашептал:
— Можете этого не бояться, граф: я люблю Австрию не больше вас.
Рука Шарни задрожала, так велико было его изумление.
— Граф! Граф! Когда столь значительное лицо, как вы, собирается пожертвовать собою ради другого человека, имеющего перед ним лишь то преимущество, что он король, нужно знать, кому готовишься принести себя в жертву. Граф, я уже сказал вам и повторяю: я не люблю Австрию. Я не люблю Марию Терезию, навязавшую нам Семилетнюю войну, в которой мы потеряли двести тысяч человек и двести миллионов семьсот тысяч квадратных льё в Америке; я не люблю ее за то, что она называла госпожу де Помпадур — шлюху! — своей кузиной; за то, что по ее приказу мой отец — святой! — был отравлен господином де Шуазёлем; за то, что она пользовалась своими дочерьми как дипломатическими агентами; за то, что через посредство эрцгерцогини Каролины она распоряжалась Неаполем, а через посредство эрцгерцогини Марии Антуанетты она рассчитывала подчинить себе Францию.
— Государь, государь! — заметил Шарни. — Ваше величество забывает, что я посторонний, я только слуга королю и королеве Франции.
Шарни голосом выделил слово "королева" так же, как мы выделим его с помощью пера.
— Я уже говорил вам, граф, — возразил король, — что вы друг, и я тем откровеннее могу с вами об этом поговорить, что предубеждение против королевы давно стерлось в моей памяти. Но ведь я не по своей воле получил в жены представительницу королевского дома, дважды враждебного Франции как со стороны Австрии, так и со стороны Лотарингии. Я был недоволен, когда увидел, что к моему двору прибыл этот аббат де Вермон, мнимый наставник дофины, а на самом деле шпион Марии Терезии, на которого я наталкивался по нескольку раз в день, потому что ему было приказано постоянно крутиться у меня под ногами, хотя я за девятнадцать лет не обменялся с ним ни одним словом. Я, вопреки своей воле, был вынужден после десяти лет борьбы назначить господина де Бретёйля министром по делам моего двора и управления Парижа. Мне пришлось, также не по своей воле, назначить первым министром архиепископа Тулузского, этого безбожника. И наконец, сам того не желая, я выплатил Австрии миллионы, которые она собиралась выкачать из Голландии. А сегодня, сейчас, когда я говорю с вами, кто, унаследовав трон Марии Терезии, дает советы и направляет королеву? Ее брат Иосиф Второй — к счастью, он уже при смерти. Через кого он дает ей советы? Вы это знаете не хуже меня: через доверенных лиц все того же аббата Вермона, то есть через барона де Бретёйля, а также через австрийского посланника Мерси д’Аржанто. За спиною этого старика прячется другой старик: Кауниц, семидесятилетний министр столетней Австрии. Оба эти старых фата, вернее обе эти салонные старухи, помыкают королевой Франции через посредство модистки мадемуазель Бертен и парикмахера Леонара, оплачивая их услуги из собственного кармана. И куда они ведут королеву? Они склоняют ее к союзу с Австрией! А Австрия всегда грозила гибелью Франции и как союзница, и как соперница. Кто вложил нож в руки Жаку Клеману? Кинжал — в руки Равальяку? А Дамьену? Австрия! Прежняя католическая набожная Австрия сегодня отрекается от Бога и уже наполовину прониклась философским духом благодаря Иосифу Второму. Австрия ведет себя неосмотрительно, потому что вот-вот повернет против себя собственную шпагу, то есть Венгрию. Австрия близорука, она позволяет обкрадывать себя бельгийским священникам, уже захватившим лучшую часть ее короны — Нидерланды; Австрия зависит от Европы, однако она поворачивается к ней спиной, хотя, казалось бы, должна была не сводить с нее глаз, и бросает в войну с турками, нашими союзниками, отборные войска, чем помогает России. Нет, нет и нет, господин де Шарни, я ненавижу Австрию и не могу ей доверять.