– Однако… – все более бледнея, пролепетал Босир.
– Да, однако вы не настолько дорожите своими принципами, чтобы жертвовать ради них жизнью. Понимаю… Дьявольщина! «Живем один раз», – как сказал другой поет, не столь великий, как первый, хотя и он по-своему прав.
– Ваше сиятельство! – выговорил наконец Босир. – За то недолгое время, когда я имел честь с вами общаться, я успел заметить, что вы умеете так говорить о некоторые вещах, что у робкого человека волосы могли бы встать дыбом.
– Клянусь вам, что это не нарочно! И потом, вы-то не робкого десятка!
– Нет, – отвечал Босир, – я далеко не робок. Однако бывают обстоятельства…
– Да, понимаю. Например, когда позади у вас – галеры за воровство, а впереди – виселица за преступление против народа, как назвали бы в наши дни преступление, имеющее целью, если не ошибаюсь, похищение короля.
– Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! – в испуге вскричал Босир.
– Несчастный! – воскликнула Олива. – Так вот откуда твои золотые мечты?
– И он не так уж ошибался, дорогая мадмуазель Николь. Однако, как я уже имел честь вам доложить, в каждом деле есть дурная и хорошая стороны, лицо и изнанка. Господин де Босир имел несчастье взлелеять обманчивую мечту, принять дурную сторону: стоит ему лишь зайти с другой стороны, и все будет хорошо.
– Есть ли у него еще время? – спросила Николь.
– О, разумеется!
– Что я должен делать, ваше сиятельство? – спросил Босир.
– Представьте себе одну вещь, дорогой мой господин де Босир… – в задумчивости проговорил Калиостро.
– Какую?
– Представьте, что ваш заговор провалился. Допустим, что сообщник господина в маске, а также господин в коричневом плаще арестованы. Предположим – а в наше время все может статься – итак, предположим, что они приговорены к смерти… Эх, Боже мой! Безенвалю и Ожару заплатили сполна, вы сами видите, что никакое предположение не будет преувеличением… Предположим – прошу вас набраться терпения: следуя от одного предположения к другому мы постепенно доберемся до сути, – итак, предположим, что вы – один из их сообщников; представьте, что вам на шею уже накинули веревку у что вам говорят в ответ на ваши жалобы – а в подобном положении, как бы мужествен ни был человек, да что там говорить, Господи! он всегда в большей или в меньшей степени на что-нибудь жалуется, не правда ли?..
– Договаривайте скорее, ваше сиятельство, умоляю вас, мне кажется, я уже задыхаюсь…
– Бог мой! Это и неудивительно, ведь я представил вас с веревкой на шее! Так вот вообразите, что в эту минуту вам говорят: «Ах, бедный господин де Босир, дорогой господин де Босир, а ведь вы сами виноваты!..» – Как так?! – вскричал Босир.
– Вот видите: следуя от предположения к предположению, мы подошли наконец к сути, потому что вы мне отвечаете так, словно вы уже на виселице.
– Согласен.
– «Как так? – ответил бы вам тот голос. – А вот как: вы не только могли бы избежать этой трагической гибели, которая зажала вас в своих когтях, но и заработать тысячу луидоров, на которые вы могли бы купить небольшой домик с зеленой лужайкой, где вам так хотелось бы зажить вместе с мадмуазель Оливой и маленьким Туссеном на пятьсот ливров ренты, которую вы получали бы с двенадцати тысяч, ливров, оставшихся у вас после покупки дома… И вы зажили бы счастливым землепашцем, как вы говорите; расхаживали бы себе летом в туфлях, а зимой – в сабо»… И вот вместо этой прелестной перспективы у нас, вернее, у вас перед глазами – Гревская площадь, на ней – две или даже три гадкие виселицы, и самая высокая из них так и тянет к вам руки… Тьфу! Ах, бедный мой господин де Босир, до чего отвратительная картина!
– Да как же мне избежать этой страшной смерти? Как заработать тысячу луидоров и тем обеспечить себя, Николь и Туссена?..
– Вы продолжаете спрашивать, не так ли? «Нет ничего проще, – ответил бы вам тот же голос. – Рядом с вами, в двух шагах от вас был граф Калиостро. – Я знаю его, – ответите вы, – это иностранец, живущий в Париже в свое удовольствие и смертельно скучающий, когда не получает свежих новостей. – Да, он самый. Так вот вам следовало лишь пойти к нему и сказать: „Ваше сиятельство…“ – Да я не знал его адреса! Я не знал, что он в Париже, я даже не знал, жив ли он!
– «Вот именно поэтому, дорогой господин де Босир, – ответил бы вам голос, – сам граф и пришел к вам; и с той минуты, как он пришел, сознайтесь, вам нет больше оправдания. Вам и нужно-то было всего-навсего сказать ему:
«Ваше сиятельство! Я знаю, до какой степени вы падки до новостей. У меня есть для вас самые свежие. Его высочество, брат короля, замышляет… – Ба! – Да, вместе с маркизом де Фавра… – Не может быть! – Это так! Я знаю наверное, потому что я являюсь одним из агентов маркиза. – Неужели? Какова же цель заговора? – Похищение короля и препровождение его в Перону. И вот, ваше сиятельство, я готов ради вашего удовольствия час за часом, а если вам будет угодно, то и минута за минутой, докладывать вам, как подвигается это дело». И тогда, дорогой друг, граф – а он щедрый господин – ответил бы вам: «Неужели вы в самом деле готовы сделать это для меня, господин де Босир? – Да. – В таком случае, раз всякая работа заслуживает вознаграждения, ежели вы сдержите свое слово, то вот у меня отложены двадцать четыре тысячи ливров: клянусь честью, я готов истратить их на свой каприз; в тот день, когда король будет похищен или маркиз де Фавра – арестован, вы придете ко мне и, слово дворянина, вы получите двадцать четыре тысячи ливров, так же, как теперь вы получаете десять луидоров в качестве задатка, и не в счет платы, а как подарок!» С этими словами граф Калиостро, словно жонглер, выхватил из кармана тяжелый кошель, засунул в него два пальца и с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что такого рода упражнение ему не в диковинку, захватил ровно десять луидоров, ни больше ни меньше, а Босир, надо отдать ему должное, не менее ловко подставил руку, приготовившись их принять.