— Да как же мне избежать этой страшной смерти? Как заработать тысячу луидоров и тем обеспечить спокойствие себе, Николь и Туссену?..
— Вы продолжаете спрашивать, не так ли? «Нет ничего проще, — ответил бы вам тот же голос. — Рядом с вами, в двух шагах от вас, был граф де Калиостро». — «Я знаю его, — ответите вы, — это иностранный вельможа, живущий в Париже для своего удовольствия и смертельно скучающий, когда не получает свежих новостей». — «Да, он самый. Так вот вам следовало лишь пойти к нему и сказать: “Господин граф…”»
— Да я не знал его адреса! — воскликнул Босир. — Я не знал, что он в Париже, я даже не знал, жив ли он!
— «Вот именно поэтому, дорогой господин де Босир, — ответил бы вам голос, — сам граф и пришел к вам; и, с той минуты как он пришел, сознайтесь, вам нет больше оправдания. Вам и нужно-то было всего-навсего сказать ему: “Господин граф, я знаю, как вы падки до новостей. У меня есть для вас самые свежие. Месье, брат короля, замышляет…” — “Ба!” — “Да, вместе с маркизом де Фаврасом…” — “Не может быть!” — “Это так! Я знаю наверное, потому что я один из агентов маркиза”. — “Неужели? Какова же цель заговора?” — “Похищение короля и препровождение его в Перон. И вот, господин граф, я готов ради вашего удовольствия час за часом, а если вам будет угодно, то и минута за минутой, докладывать вам, как подвигается это дело”. И тогда, дорогой друг, граф — а он щедрый господин — ответил бы вам: “Вы в самом деле готовы сделать это, господин де Босир?” — “Да”. — “В таком случае, раз всякая работа заслуживает вознаграждения, если вы сдержите свое слово, то вот у меня отложены двадцать четыре тысячи ливров: я хотел использовать их на одно доброе дело, но, клянусь честью, готов истратить их на свой каприз; в тот день, когда король будет похищен или господин де Фаврас — арестован, вы придете ко мне и, слово дворянина, вы получите двадцать четыре тысячи ливров, так же как теперь вы получаете десять луидоров не в качестве задатка и не в виде ссуды, а как подарок!”»
С этими словами граф Калиостро, словно актер, репетирующий с аксессуарами, выхватил из кармана тяжелый кошелек, засунул в него большой и указательный пальцы и с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что такого рода упражнение ему привычно, захватил ровно десять луидоров, ни больше ни меньше, а Босир, надо отдать ему должное, не менее ловко подставил руку, приготовившись их принять.
Калиостро вежливо отодвинул его руку:
— Простите, господин де Босир, мне кажется, что мы делали только предположения?
— Да. Однако не вы ли, господин граф, говорили, что, следуя от предположения к предположению, мы подойдем к сути? — спросил Босир, чьи глаза горели как раскаленные угли.
— Так мы к ней подошли?
Босир с минуту помедлил.
Поспешим оговориться, что причиной его колебаний вовсе не были ни порядочность, ни верность данному ранее слову, ни взбунтовавшаяся совесть. Мы смело можем это утверждать, потому что наши читатели, слишком хорошо знакомые с г-ном де Босиром, не станут с нами спорить.
Нет, он просто-напросто опасался, что граф не сдержит обещания.
— Дорогой господин де Босир, — сказал Калиостро, — я отлично понимаю, что творится у вас в душе!
— Да, — не возражал Босир, — вы правы, господин граф, я не могу так просто обмануть доверие, оказанное мне дворянином.
Подняв глаза к небу, он покачал головой, словно говоря про себя: «Ах, до чего тяжело!»
— Нет, дело совсем не в этом, — заметил Калиостро, — и вы мне еще раз доказали, что прав был мудрец, утверждавший: «Человек не знает самого себя!»
— В чем же тогда дело? — спросил Босир, несколько озадаченный тем, с какой легкостью граф читает его самые потаенные мысли.
— Вы боитесь, что я не дам вам тысячу луидоров, как обещал.
— Ну что вы, господин граф!..
— И это вполне естественно, я первый готов это признать. И потому я вам предлагаю ручательство.
— Ручательство?! Господин граф, это лишнее…
— Да, этот человек поручится за меня, как за себя самого.
— Кто же этот поручитель? — робко спросил Босир.
— Мадемуазель Николь Олива́ Леге.