— Шестеро, считая меня.
— Шестеро, считая вас, дорогой господин де Босир. Давайте выясним, те ли это люди, о ком я думаю. Во-первых — вы, это не вызывает сомнения.
Босир вздохнул, словно давая понять: он сам предпочел бы, чтобы такое сомнение было возможно.
— Вы оказываете мне честь, начав с меня, — сказал он, — когда рядом со мной были весьма значительные лица.
— Дорогой мой, я следую евангельскому завету. Разве не сказано в Евангелии: «Первые будут последними»? Если первые должны стать последними, то последние, естественно, окажутся первыми. Таким образом, как я вам уже сказал, я действую согласно Евангелию. Итак, там были вы, верно?
— Да, — отвечал Босир.
— Затем был ваш друг Туркати, не так ли? Бывший офицер-вербовщик, взявшийся набрать брабантский легион, так?
— Да, — отвечал Босир, — там был Туркати.
— Еще там был славный роялист по имени Маркье из бывших сержантов французской гвардии, а теперь — младший лейтенант роты жандармов, верно?
— Да, господин граф, и Маркье был…
— Затем — маркиз де Фаврас?..
— И маркиз де Фаврас.
— А господин в маске?
— И господин в маске.
— Можете вы, господин де Босир, дать мне какие-нибудь сведения по поводу этого господина в маске?
Босир взглянул на Калиостро столь пристально, что глаза его сверкнули в темноте.
— Но… — спросил он, — разве это не?..
Он умолк словно из опасения совершить святотатство.
— Кто? — спросил Калиостро.
— Разве это не?..
— Послушайте, у вас что, язык завязан, дорогой господин де Босир? Будьте осторожны: узел на языке может подчас обернуться узлом на шее, а такой узел, будучи скользящим, весьма опасен.
— Ну… это… разве это не месье? — пролепетал Босир, чувствуя себя припертым к стене.
— Какой месье? — продолжал настаивать Калиостро.
— Месье… Месье, брат короля.
— Ах, дорогой господин де Босир! Когда маркиз де Фаврас, горячо желающий заставить людей поверить, что он в этом деле заодно с принцем крови, заявляет, будто господин в маске — месье, это понятно: кто не умеет лгать, не умеет и устраивать заговоры. Но как вы и ваш друг Туркати, оба вербовщики, то есть люди, привыкшие на глаз определять рост человека с точностью до дюйма и линии, могли так ошибиться — это совершенно невероятно!
— Да, в самом деле… — согласился Босир.
— Рост месье — пять футов, три дюйма и семь линий, — продолжал Калиостро, — а у господина в маске — около пяти футов и шести дюймов.
— Верно, — согласился Босир, — я об этом уже подумал. Но если это не месье, то кто же это мог быть?
— Ах, черт подери! Я буду счастлив и по-настоящему горд, дорогой мой господин де Босир, — отвечал Калиостро, — если смогу сообщить вам то, что надеялся узнать от вас.
— Так вы, стало быть, знаете, господин граф, кто этот человек? — спросил бывший унтер-офицер, приходя мало-помалу в себя.
— Еще бы, черт возьми!
— Не будет ли с моей стороны нескромностью спросить…
— …как его зовут?
Босир кивнул в знак того, что именно это он и желал бы узнать.
— Имя — вещь серьезная, господин де Босир; по правде сказать, я бы предпочел, чтобы вы его угадали сами.
— Угадать… Я уже две недели ломаю над этим голову.
— Это потому, что некому было вам помочь.
— Так помогите мне, господин граф.
— С удовольствием. Вы знакомы с историей Эдипа?
— Очень смутно, господин граф. Однажды я смотрел про него пьесу в Комеди Франсез, но к концу четвертого акта имел несчастье заснуть.
— Дьявольщина! Желаю вам и впредь только таких несчастий, дорогой мой.
— Однако вы же видите, как теперь мне это вредит.
— Ну что же, я в двух словах расскажу вам, кто такой Эдип. Я знавал его еще ребенком при дворе царя Полиба, а стариком — при дворе царя Адмета. Таким образом, мне вы можете доверять больше, чем Эсхилу, Софоклу, Сенеке, Корнелю, Вольтеру или господину Дюси — они, весьма вероятно, много о нем слышали, однако не имели удовольствия знать его лично.
Босир хотел было попросить у Калиостро объяснения по поводу высказанной им странной претензии на знакомство с человеком, умершим примерно три тысячи шестьсот лет назад, но, видимо, подумал, что не стоит из-за такой безделицы перебивать рассказчика, и махнул рукой, словно хотел сказать: «Продолжайте, я слушаю».
Калиостро в самом деле продолжал, будто ничего не заметил:
— Итак, я познакомился с Эдипом. Ему предсказали, что в будущем он станет убийцей своего отца и супругом своей матери. Полагая, что его отец Полиб, он оставил его, ничего ему не сказав, и отправился в Фокиду. Перед отъездом я посоветовал ему направиться не по главной дороге из Давлиса в Дельфы, а по горной дороге, хорошо мне известной. Однако он заупрямился, а так как я не мог ему объяснить, почему даю такой совет, все мои усилия заставить его изменить маршрут оказались тщетны. В результате этого упрямства произошло то, что я и предвидел. На перекрестке дороги из Дельф в Фивы он повстречал человека в сопровождении пятерых рабов: человек этот сидел в повозке, занимавшей всю ширину пути. Все могло бы уладиться, если бы тот человек согласился взять немного влево, а Эдип — вправо. Но каждый из них желал непременно проехать посредине. Человек в повозке обладал холерическим темпераментом; Эдип по натуре был очень вспыльчив. Пятеро рабов бросились вперед и пали один за другим. Вслед за ними был убит и их хозяин. Эдип переступил через шесть трупов; среди них было и тело его отца…