— Слушайте внимательно, — приказал Жильбер, — и вы услышите, о чем он спрашивает.
— Я слушаю.
— О чем же он спрашивает?
— Он хочет узнать, где находится улица Сент-Оноре.
— Да, я там живу; он, должно быть, уже там. Ждет меня, наверное, бедный мальчик!
Андре покачана головой.
— Нет! — с заметным волнением возразила она. — Нет... он туда не приходил, нет... он не ждет…
— Где же он?
— Позвольте мне следовать за ним или я его потеряю.
— Да, ступайте за ним, ступайте! — вскричал Жильбер, понимая, что Андре предвидит какое-то несчастье.
— Я вижу, я его вижу!
— Хорошо.
— Вот он выходит на улицу Гренель... потом на улицу Сент-Оноре. Он бегом пересекает Королевскую площадь. Снова спрашивает дорогу, опять бросается бежать. Вот он на улице Ришелье , теперь — на улице Фрондер... сейчас он выбегает на улицу Нев-Сен-Рош… Остановись, сынок! Остановись, несчастный! Себастьен! Себастьен! Разве ты не видишь, что с улицы Сурдьер катит карета?.. Я ее вижу… Лошади… Ах!
Андре жутко вскрикнула, вскочив на ноги. Лицо ее было перекошено от страха за судьбу сына, по щекам катили крупные капли пота вперемешку со слезами.
— Если с ним случится несчастье, — вскричал Жильбер, — помните, что вина падет на вашу голову.
— Ах! — с облегчением вздохнула Андре, не слыша, что говорил ей Жильбер.
— О, слава Богу! Его отбросило в сторону, он не попал под колесо… Вот он упал без чувств, но он жив… Нет, нет, он не умер! Без сознания, только без сознания! На помощь! На помощь! Это мой сын! Сын!
С душераздирающим криком Андре повалилась в кресло, тоже почти без чувств.
Как ни велико было желание Жильбера узнать, что сталось с мальчиком, он дал Андре передохнуть одну минуту — ведь она так в этом нуждалась!
Он опасался, что если будет расспрашивать дальше, сердце ее не выдержит или она сойдет с ума.
Как только ему показалось, что она вне опасности, он снова стал задавать вопросы.
— Ну что?.. — спросил он.
— Погодите, погодите, — отвечала Андре, — вокруг него собралась большая толпа… Будьте милосердны, дайте же мне пройти! Дайте мне посмотреть: это мой сын! Это мой Себастьен! О Господи! Неужели среди вас нет хирурга или лекаря?
— Я бегу туда? — вскричал Жильбер.
— Погодите, — останавливая его за руку, опять проговорила Андре, — вот толпа расступается. Верно, пришел тот, кого звали, кого так ждали! Идите же, сударь, скорее идите сюда! Вы же видите, что он не умер, вы же видите, что его еще можно спасти.
Она вскрикнула, будто чего-то испугалась.
— Ax! — воскликнула она.
— Что там такое, Господи?.. — спросил Жильбер.
— Я не хочу, чтобы этот человек прикасался к моему ребенку! — кричала Андре. — Это не человек, это горбун... гном... вампир… О, до чего он гадкий! Гадкий!
— Графиня, графиня… — пробормотал трепеща Жильбер. — Небом заклинаю вас! Не теряйте Себастьена из виду!
— Будьте покойны, — отвечала Андре, глядя в одну точку; губы ее тряслись, она протянула руку, — я следую за ним , за ним…
— А что делает этот господин?
— Уносит его с собой... на улицу Сурдьер... свернул налево в тупик Сент-Гиацинт, подходит к низкой двери, которую он оставил приотворенной… Он толкает дверь, наклоняется, спускается по лестнице. Он кладет его на стол, где лежит перо, стоит чернильница, разложены рукописные и отпечатанные в типографии листы. Он его раздевает... засучил рукав... накладывает на руку жгут, который ему поднесла грязная женщина, такая же гадкая, как он сам: он раскрывает сумку с инструментами, достает ланцет… Он собирается пустить ему кровь… О, я не могу этого видеть! Я не могу видеть кровь моего сына!
— Тогда поднимайтесь на улицу. — приказал Жильбер, — и сочтите ступеньки.
— Я уже сосчитала: одиннадцать.
— Внимательно рассмотрите дверь и скажите мне, не видите ли вы на ней чего-нибудь особенного.
— Да... маленькое квадратное окошко, забранное решеткой в виде креста.
— Отлично! Это все, что мне нужно.
— Бегите… Бегите… Вы найдете его там, где я сказала.
— Вам бы хотелось проснуться немедленно и все помнить? Или вы желаете очнуться лишь завтра утром и все забыть?
— Разбудите меня сейчас же и сделайте так, чтобы я все помнила!
Жильбер провел большими пальцами по бровям Андре, дунул ей на лоб и проговорил:
— Проснитесь!
В то же мгновение глаза молодой женщины ожили, она зашевелилась; потом Андре почти без страха взглянула на Жильбера и повторила, проснувшись, то, что она говорила ему во сне:
— Бегите! Бегите! И вырвите его из рук этого чудовища!
Глава 14. ГОСПОДИН С ПЛОЩАДИ ЛЮДОВИКА XV
Жильбера не нужно было подгонять. Он бросился вон из комнаты, и так как ему пришлось бы потерять слишком много времени, если бы он возвращался тем же путем, каким сюда пришел, он побежал прямо к двери, выходившей на улицу Кок-Эрон, отворил ее, не дожидаясь сторожа, потом захлопнул за собой и оказался на мостовой.
Он прекрасно запомнил намеченный Андре маршрут и бросился по следам Себастьена.
Так же, как и мальчик, он пересек Королевскую площадь и бросился по улице Сент-Оноре, ставшей почт безлюдной, потому что было уже около часу ночи. Добежав до угла улицы Сурдьер, он повернул направо, потом — налево и очутился в тупике Сент-Гиацинт.
Там он стал внимательно изучать местность.
В третьей двери справа он узнал по маленькому зарешеченному оконцу ту самую дверь, которую описала ему Андре.
Описание было до такой степени точным, что он не мог ошибиться. Он постучал.
Никто не ответил. Он постучал громче.
Тогда ему показалось, что кто-то карабкается по лестнице и подходит с той стороны к двери, но как-то боязливо и недоверчиво.
Он в третий раз толкнулся в дверь.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Отоприте, — приказал Жильбер, — и ничего не бойтесь: я — отец раненого ребенка, которого вы подобрали на улице.
— Отопри, Альбертина, — послышался другой голос, — это доктор Жильбер.
— Отец! Отец! — раздался третий голос, в котором Жильбер узнал голос Себастьена.
Жильбер вздохнул с облегчением.
Дверь распахнулась. Пробормотав слова благодарности, Жильбер поспешил вниз по ступенькам.
Скоро он очутился в похожей на погреб комнате, освещенной стоявшей на столе лампой, где кроме нее лежали отпечатанные и исписанные от руки листы, виденные Андре.
В тени на убогом ложе Жильбер заметил сына, который звал его, протягивая к нему руки. Несмотря на то, что Жильбер прекрасно умел владеть собой, родительская любовь одержала верх над философской сдержанностью, он бросился к мальчику и прижал его к груди, позаботившись, однако, о том, чтобы не причинить ему боли.
Когда в долгом поцелуе, в нежном шепоте ищущие уста сказали друг другу все, Жильбер обернулся к хозяину, которого он еще не успел рассмотреть.
Тот стоял, широко расставив ноги и опершись одной рукой да стол, а другую уперев в бедро; он был освещен лампой, с которой снял абажур, чтобы насладиться происходившей у него на глазах сценой.
— Смотри, Альбертина, — сказал он, — и вместе со мной поблагодари случай, позволивший мне оказать услугу одному из моих собратьев.
В ту минуту, когда хирург произносил эти высокопарные слова, Жильбер, как мы уже сказали, обернулся и в первый раз внимательно взглянул на стоявшее перед ним бесформенное существо.
Это существо было желто-зеленого цвета с серыми глазами, вылезавшими на лоб, оно было похоже на одного из тех крестьян, которых преследовал гнев Латонида и которые в процессе превращения человека в жабу остановились в каком-то промежуточном состоянии.
Жильбер не мог сдержаться и содрогнулся. Ему почудилось, как в кошмарном сне, как сквозь кровавую пелену, что он уже где-то видел этого господина.
Он подошел к Себастьену и с еще большей нежностью прижал его к себе.
Однако он взял себя в руки и подошел к странному господину, так сильно напугавшему Андре в ее магнетическом сне.