Я осторожно отвела его руки, перехватив за запястья.
- Левви, Левви, прошу остановись, - умоляюще взглянула в его глаза, а герцог при этом застыл, как каменное изваяние. – Эта всего лишь простуда! Ничего страшного…
- Нашлась? – вскрикнула, подлетающая к нам, запыхавшаяся Мелисса. – Оу…
Она притормозила, распрямила плечи и поправила съехавшую набок изящную шляпку, подстать своему наряду, и завидев Левви, заискивающе растянула губы в улыбке. У них, что сегодня забег по поиску пропавшей служанки? Странно, с чего бы это?
- Лорд, Ливвиус, мы рады вашему визиту! – пролепетала она, искусно краснея и протягивая ему свою руку, затянутую в кружевную перчатку цвета слоновой кости, так, будто являлась хозяйкой замка и принимала в гости своего деверя.
Левви посмотрел на меня, а после нехотя поднес ее руку к губам.
- Взаимно, леди Меллиса, - безразлично проговорил он. – Как поживаете?
Она вскинула голову и крупные кудри, спускающие ниже плеч, подпрыгнули.
- Прекрасно, лорд Леввиус, - девушка кокетливо улыбалась моему другу, а меня передернуло от ее приторного голоса. - Воспитываем непослушную прислугу. Вижу Вы уже познакомились и не нуждаетесь в ее представлении. А что с ее глазами? – она прожигала взглядом и, подойдя ко мне, протянула руку в попытке схватить за подбородок, но я вовремя перехватила ее за кисть, коснувшись оголенного участка кожи.
- Что? – возмутился Левви, не поняв смысл брошенной ею фразы. Наверное, мои глаза снова стали янтарными, забыла, когда в последний раз принимала настойку от миссис Потерман.
В голове все закрутилось, голоса стали какими-то отдаленными, а перед глазами яркими вспышками всплывали картинки с различными образами. Я видела, как проходило детство Меллисы, в котором у нее нет матери, а старая няня бьет за непослушание. Мелисса плачет и бежит к отцу, но тот не верит ей и наказывает за клевету. Теперь она взрослая и смотрит на юношу, вздыхает, мечтая о первом с ним поцелуе, а он ее отвергает. Позже постель… и они с герцогом вдвоем… она заставляет себя ложиться рядом с ним, притворяясь влюбленной, а ночью, когда он засыпает горько плачет в подушку.
Я резко отбросила ее руку. Мое дыхание сбилось, в районе сердца обожгло раскаленной лавой, а на лице выступила испарина. Ослабленное тело теряло точку опоры, и я пошатнулась. Герцог сделал резкий рывок в мою сторону, но его опередил Левви. Друг приобнял меня за талию и, придерживая второй рукой за локоть, не позволил упасть.
- Лисса, Лисса, - взволнованный голос Леввиуса вернул меня в реальность.
- Все хорошо, хорошо, - прошептала я, приходя в чувство, а герцог, пожирающий нас своим глазом, сжимал кулаки и на его лице заходили желваки.
Но люди и все, что сейчас меня окружало, ушло на второй план. Я была словно в туманной дымке, вроде бы здесь и в тоже время, где-то далеко. Дар… начал просыпаться. Но почему? Я ведь не нарушила ни один из запретов старой ведьмы, а их было всего пять: не пить настойку из лютого корня от бессонницы, не есть зерна полевого мака, не лишать жизни животных, не купаться в лесном озере в полнолуние и самое главное не терять невинность.
Помню, когда она мне произнесла условия запечатывания дара, я рыдала три дня от осознания, что навсегда останусь старой девой и не увижу своих детей, а после внуков, что мне не удастся познать сладкий плод любви между мужчиной и женщиной и я никогда не смогу признаться в своих чувствах. Со временем привыкла и больше не плакала, а тут. Теперь я не понимаю, что происходит. Что могло пробить брешь в защитном заклинании?
- Тебе нужно что-нибудь поесть, - прошептал Левви и в следующий миг обратился к герцогу: - Брат, я предлагаю нам всем позавтракать. Я сильно вымотался в дороге и мой желудок требует заполнить сосущую пустоту. И особенно нашей дорогой гостье, - он заботливо посмотрел на меня, - не мешало бы хорошенько подкрепиться, чтобы набраться сил и справиться с тяжелым недугом, а то она вон, еле на ногах стоит.
Мелисса оторвала свой полный обожания взгляд от герцога и перевела его на Левви, но теперь я знала, что все ее чувства - это фарс, ложь, маска.
- Гостье? – брови Мелиссы поползли вверх, а рот открылся от изумления.