— Это уже слишком! — отчаянно крикнула графиня. — Я ведь не знала тогда! Я ведь… — она внезапно закрыла личико ладонями и громко разрыдалась, словно малое дитя.
Эрик застыл на месте при виде рыдающей супруги, ведь обычно она в гневе доказывала свою правоту, но слёзы… Он почувствовал себя безоружным и обескураженным, словно посреди поля битвы у него изъяли доспехи и клинки…
— Девочка моя… — граф подошёл к Деми и рывком прижал её к себе, она же упёрлась ладошками в широкую грудь мужчины, делая безуспешную попытку отстраниться. — Я ведь так счастлив, моя маленькая… — хрипло шептал он, уткнувшись лицом в её макушку. — Просто не знаю, что бы со мной стало, если бы ты тогда пострадала… Я при одной мысли об этом теряю разум…
Эрик чуть отстранился, обхватив широкими ладонями мокрое от слёз личико Деми, виновато взирая в её влажные очи, затем покрыл жаркими поцелуями её лоб, глаза, щёки…
— Сердце моё… — выдохнул Эрик, вытирая подушечками пальцев слёзы супруги. — Ты жизнь моя… Я, конечно, погорячился на счёт того, что запру тебя в этой опочивальне, но охрану всё же усилю и лично Джону прикажу… А то Катрин из-под носа умыкнули, а тебя стеречь надо!
— Не умыкнули… — всхлипнула Деми, судорожно вздыхая. — Это я позволила… Да и она не прочь была… И не надо меня охранять…
— Надо, любимая, тем более ты носишь наше дитя, возможно и наследника графства, — Эрик криво улыбнулся, пристально взирая во влажные очи жены с нежностью. — Если будет мальчик, я хочу дать ему имя Петер… в честь моего погибшего брата. Петер Грандвелл…
Лицо Деми вдруг просияло в ответной улыбке, она смахнула рукой слёзы с ресниц.
— Петер Грандвелл… — повторила он еле слышно и с нескрываемой радостью. — Хорошее имя… Твой брат был бы счастлив…
Глава 37
С самого утра Гудрун нагрузила Нору работой, которую девушка безропотно выполняла. Она неспешно шла по коридору замка и несла ведёрко с водой, ведь хозяйка приказала вымыть полы в покоях конунга. С тех пор, как она отдалась Ульвару прошло уже более месяца, и девушка неоднократно навещала по ночам его опочивальню, куда тот её звал… Затем они предавались любви, Нора забывала обо всём на свете, растворяясь в объятиях своего медноволосого бога… Она каждой клеточкой тела желала этого мужчину, совершенно не задумываясь о последствиях. Да уж, ведь и вправду говорят, что любовь слепа…
Нора остановилась посреди коридора и поставила ведро с водой на пол, ощущая в теле слабость. С утра немного тошнило, наверное, плохо позавтракала, ведь одолевало чувство голода. Захотелось вдруг пить и немного солёной рыбы, хоть кусочек… Надо пойти на кухни и попросить у стряпух.
— Нора! Чего не работаешь? — за спиной прозвучал властный голос Гудрун, она упёрла руки в бока и сверлила девушку недовольным взором.
— Я сейчас… немного отдохну… что-то нездоровится… — тихо и робко молвила девушка, а Гудрун подошла ближе и прищурилась, внимательно вглядываясь в лицо Норы. — Что-то ты очень бледная, что тебя беспокоит-то?
— Немного тошнит, — девушка досадно и судорожно вздохнула, ощущая трепет и страх перед грозной хозяйкой.
— Тошнит, говоришь? — на лице проницательной Гудрун вдруг отразилась тревога. — А давно ли кровь у тебя была?
— Давно… — еле слышно ответила Нора, ещё не понимая, к чему клонит хозяйка.
— С мужчиной была? — спросила та, пристально взирая испуганной девушке в очи. Нора опустила взор, а тело внезапно пробрало дрожью наряду с ошеломляющей догадкой… — Чего молчишь? Кто он? — Гудрун подошла почти вплотную, в её зелёных очах полыхнула неподдельная тревога. — Может кто силой взял? Ты скажи! Не молчи, Нора! Коль чего, мы с Гудрун живо разберёмся! Замуж тебя возьмёт иль место срамное сама ему отрублю!
Нора побледнела ещё больше, видно хозяйке ещё не доложили, что конунг брал девушку на своё ложе… Она почувствовала внезапный приступ тошноты и резко отвернулась. Нору стошнило прямо на пол, руки дрожали, а ноги и вовсе словно онемели…
— Бедное дитя! — воскликнула Гудрун. — Кто посмел? — она вообразила, что девушку изнасиловал кто-то из местных воинов.
— Что тут происходит? — внезапно прозвучал громогласным эхом рычащий голос Ульвара. Мужчина как раз шёл по коридору, направляясь в свои покои.
— Кто-то возлёг с Норой, да запуганное дитя не признаётся! Кто-то, видно, силой взял! Животное похотливое! Ох, как узнаю… — прошипела угрожающе Гудрун. — Порублю лично на куски! Понесла она, да не признаётся, от кого!
Ульвар застыл на месте, словно массивная статуя, округлив свои серые очи.
— Как понесла? Дитя ожидает, что ли? — конунг перевёл растерянный взгляд с сестры на бледную Нору, у которой подкосились ноги и девушка бы рухнула наземь, но сильные руки конунга её вовремя подхватили.
— Лекаря зови! — рявкнул Ульвар, обращаясь к взволнованной сестре. — Моё это дитя!
— Как? — Гудрун так и застыла на месте, словно статуя, выпучив в недоумении свои зелёные глаза, а конунг с Норой на руках направился в свои покои, крепко прижимая к груди бессознательное хрупкое тельце девушки. — Брат? Когда же ты успел-то? — женщина упёрла руки в бока. — Бирна! — рявкнула она в пустоту коридора, озаряемого факелами.
Нора открыла веки, ощущая слабость и лёгкую дрожь, она лежала на широкой кровати в комнате Ульвара.
— Совсем слабенькая и немощная, сил у неё нет… Если хотите, чтоб дитя она выносила, беречь её надо да работой не нагружать, — женщина-повитуха, которую позвала Гудрун сокрушённо покачала головой, она как раз заканчивала осматривать лежащую девушку. — И кушать ей больше надо, сил набираться…
Конунг нервно расхаживал по своим покоям, бросая на сестру недовольные взгляды, в которых читался немой укор. Ведь Гудрун нещадно нагружала Нору работой, заставляя таскать тяжести.
— Да я ведь не знала! — воскликнула виновато сестра Ульвара, она сидела в кресле и тяжело вздыхала, а у стены на дубовом сундуке взгромоздилась Бирна, хмуря свои кустистые густые брови.
— Да уж, совсем дохленькая она и худющая, как тростинка, — вздохнула грозная нянька. — Ещё неясно, сумеет ли выносить это дитя…
— Выносит, куда денется? — буркнул Ульвар, хотя было видно, что мужчина явно встревожен состоянием Норы и беспокоил его не сам факт беременности, а здоровье девушки. — Никакой работы ей не давать, уяснила? — он полоснул стальным взором Гудрун. — И коль кто посмеет её обидеть даже словом, языки собственными руками вырву!
— Да уяснила, брат! — недовольно рявкнула Гаррад. — Не ведала же я, что ты и она… Эх… — женщина лишь махнула рукой и встала с кресла. — Я же думала, ты на ложе одну из дочерей ярлов возьмёшь, а не этого ребёнка, — она кивнула в сторону кровати, где лежала бледная Нора.
— Не такой она уж и ребёнок, — хмыкнул конунг, нахмурившись.
Бирна встала и последовала за хозяйкой к выходу из комнаты, а престарелая опытная повитуха, которая также являлась известной травницей оставила на столе мешочек с травяным сбором.
— Делай отвар да пей по утрам, не будет так сильно тошнить, — назидательно молвила она перед тем, как покинула покои конунга. — И кушай побольше!
Бирна плелась следом за хозяйкой по коридору замка, Гудрун была явно не в духе.
— Надо же, думала возьмёт себе одну из дочерей наших ярлов! И чем его эта серая мышь привлекла? Странные весьма вкусы у моего брата! — ворчала женщина недовольно.
— Своей покорностью да чистотой, наверное, — ответила Бирна. — Не печальтесь, госпожа, ведь Нора-то из нашего народа и хоть пока совсем слабенькая, но всё же работящая. Не то, что та белобрысая саксонская змея, которой даже до родной дочки дела не было!
— Тут уж ты верно подметила, — Гудрун чуть замедлила шаг. — Та целыми днями только шаталась по замку и ничего не делала! Сама к богам отправилась, туда ей и дорога…