— Да будет так! — воскликнул Жозе, поспешно выходя из комнаты.
Миновав оранжерею, он вышел из дома графини Монте-Кристо и сел в наемную карету.
Через двадцать минут виконт был в тенистой аллее, где мы уже встречали его, беседующим с госпожой Потель. На этот раз она тоже не заставила себя долго ждать и, держась за дверцу кареты, передала виконту ключ от садовой калитки.
— Что слышно о Луи, господин виконт? — спросила вдова, протягивая молодому человеку маленький кошелек. — Это для него; боюсь, как бы он снова не взялся за свое.
— Не бойтесь, госпожа Жакмен, мы постоянно наблюдаем за ним. Я сегодня же увижусь с его хозяином и вечером сообщу вам все новости.
Сказав это, виконт де ла Крус приказал извозчику отвезти себя на Вандомскую площадь. Выйдя из экипажа, он пошел в направлении бульваров и вскоре очутился в магазине Клемана.
Занятый работой Клеман весело напевал по старой привычке, приобретенной им еще в Браконском лесу.
— Луи Жакмен сейчас здесь? — спросил Жозе, дружески хлопая его по плечу.
— Нет, он еще пьянствует, — ответил Клеман и раздраженно добавил, — раньше он напивался всякий раз, как ее увидит, а сейчас пьет оттого, что нигде не встречает ее.
— Бедняга! — прошептал Жозе.
— Мне кажется, он сошел с ума, — продолжал Клеман. — Вчера я решил разыскать его и как ты думаешь, где он был? Сидел совершенно пьяный в грязной забегаловке за одним столом с весьма подозрительным итальянским бродягой, называющим себя сеньором Чинеллой!
— Вот оно что! — воскликнул Жозе.
— Да, причем они делили между собой какие-то деньги, должно быть, кого-то ограбили. Если хочешь, мы можем еще раз попытаться спасти его, но, по-моему, это будет пустой тратой времени, он просто неисправим.
— Напротив, — подумал Жозе, — кажется, сейчас самое время прийти ему на помощь!
ГЛАВА XX
Лежижан
На двери одного из домов на Монмартрской улице висела медная табличка, на которой черными буквами было написано:
«Э. Лежижан, посредник и
торговый агент»
Войдя в эту дверь, посетитель попадал в прихожую, вся обстановка которой состояла из одной длинной скамьи. В противоположных концах прихожей находились проволочные ограждения, на одном из которых красовалась надпись «Кассир», а на другом «Контора».
Посетители обычно направлялись в контору, представлявшую собой комнату довольно скромных размеров, в которой сидело трое молодых клерков, непрерывно что-то пишущих стальными перьями на линованной бумаге с восьми часов утра до пяти вечера.
Прямо напротив входа находилась вертящаяся дверь с надписью «Управляющий».
В этой конторе совершались всевозможные сделки и проворачивались самые разные дела: покупались квитанции на заложенные вещи и старые кашемировые шали, шла продажа вина и угля, сыновья богатых родителей могли получить здесь солидные ссуды, а испытывающие денежные затруднения дамы закладывали тут свои бриллианты или души.
Дверь святилища с надписью «Управляющий» редко открывалась для клиентов, однако для некоторых особ она никогда не закрывалась.
К числу этих привилегированных посетителей относились мелкие парижские лавочники и торговцы, содержатели меблированных комнат и ростовщики, с успехом высасывающие кровь из своих клиентов независимо от их пола и возраста, а также несколько богатых владельцев недвижимого имущества, которые, не относясь к числу клиентов, являлись акционерами предприятия.
Фактически господин Э. Лежижан был управляющим официально несуществующего и нигде не зарегистрированного банка.
Владельцы недвижимости предоставляли в его распоряжение свои дома, торговцы мебелью — мебель, портные и модистки — одежду, а ювелиры и владельцы магазинов — драгоценности, кружева, кашемировые изделия, экипажи, лошадей, а также, в большей или меньшей степени, свои души.
Лежижан контролировал буквально все, руководил всеми операциями, организовывал деятельность предприятия и брал на себя всю ответственность.
В пять часов вечера контора, как обычно, закрылась. Старый кассир снял нарукавники и, надев шляпу, вышел на улицу. Три клерка, захлопнув книги и побросав письменные принадлежности, с шумом выбежали на крыльцо, лишь один Лежижан по-прежнему сидел у себя в кабинете, явно ожидая какого-то посетителя. В комнате он был не один — в темном углу на диване сидел маленький человечек тщедушного телосложения, одетый с элегантностью старого щеголя. Костюм его состоял из голубых брюк, синего фрака с золотыми пуговицами и желтого жилета; на голове незнакомца красовался белокурый парик.
Наскучив ожиданием, Лежижан вскочил с кресла и начал нетерпеливо расхаживать по комнате.
— Так значит полковник должен сообщить нам сегодня весьма важные новости? — осведомился человек в синем фраке.
— Я уже двадцать раз говорил вам, что сегодня решается судьба брака Матифо и мы наконец узнаем, выйдет из этого что-нибудь или нет!
— Я это знаю, — заметил собеседник Лежижана, — но только никак не могу понять причину…
Резко остановившись посреди комнаты, Лежижан бросил на маленького человечка ужасный взгляд, полный ярости и презрения.
Задрожав от страха, тот пробормотал запинающимся голосом:
— Я вовсе не желаю противоречить вам, дорогой друг, я просто хотел бы получить от вас кое-какие объяснения…
— Вы просто дурак, Туанон, — небрежно бросил ему Лежижан, возобновляя свое хождение по комнате.
Доктор Туанон — ибо этот маленький человечек действительно был нашим старым знакомым — встретил оскорбительный эпитет без всяких возражений.
— Кем бы вы были без меня? — продолжал тем временем Лежижан. — Вы бы так и остались жалким провинциальным врачом с доходом не более двухсот франков в год, вынужденным ездить к больным в дождь и снег. Да, да, ваша участь была бы именно такова. Вместо всего этого вы стали уважаемым столичным доктором, ваша клиника никогда не пустует, а ваши бесплатные консультации создали вам выгодную репутацию филантропа. Помимо своей доли в нашем предприятии, вы зарабатываете не менее тридцати тысяч франков в год. Так неужели после всего этого у вас есть еще причины жаловаться и критиковать мои планы?
— Но я вовсе не жалуюсь и не критикую вас, дорогой друг, я хочу только знать…
— Просто вы боитесь потерять то положение, которое я вам создал, и не хотите больше работать вместе со мной, — прервал его Лежижан. — И не пытайтесь меня обмануть! Вы с радостью умыли бы руки, вы готовы предать меня в любую минуту!
— О! — негодующе воскликнул доктор, делая протестующий жест.
— Знаю, знаю, вы хороший товарищ, — презрительно прервал его Лежижан, но вы по натуре флегматик и страшно ленивы, бедняга Туанон. Должен вас однако предупредить, что отделаться от меня не так-то просто, ведь я сделал вас богачом не за ваши прекрасные глазки. Помните, все, что я для вас сделал, я могу разрушить одним мановением руки!
— Надеюсь, что ваше новое требование не таит для меня никакой опасности? — бледнея пробормотал Туанон.
— А это уж как получится. Впрочем, надеюсь, что никакой реальной опасности нет, но в случае удачи на этот раз мы получим миллионы.
— Миллионы! Интересно, кто их нам даст? — недоверчиво воскликнул доктор.
— Вы совсем забыли про нашего друга Матифо, — небрежно ответил Лежижан.
— Брр! — заметил Туанон, дуя себе на пальцы, — эти денежки уже жгут мне руки! Матифо не тот человек, чтобы добровольно отдать нам ключ от своей кассы. Сами знаете, что один раз он нас уже обманул.
— Вот потому-то теперь ему и не будет пощады! — воскликнул Лежижан. — У этого жалкого негодяя нет ни малейшего представления даже о воровской чести. Я торжественно поклялся, что деньги, которые мы помогли ему заработать и которыми он отказался с нами поделиться, не принесут ему добра. О, я разорю его, даже если из всего его состояния мне не удастся получить ни одного франка! Я отомщу за себя, даже ценой собственной жизни. Мы играем в опасную игру, Туанон, так и знайте!