Пиппиона тем временем снова заснула, а Мистигри свернулся клубком рядом с ней.
Внезапно за дверью послышался звонкий и свежий голос, на лестнице раздались легкие быстрые шаги, дверь отворилась и в каморку вошла Урсула.
В одной руке у нее была грелка, а в другой — чашка горячего молока.
Войдя, Урсула, немедленно зажгла тусклую лампу.
— Ну как, малышка, как ты провела этот день? — весело спросила она у Пиппионы. — Выпей-ка молочка, только не так быстро. Ну как, нравится? Достаточно, остальное прибережем для Мистигри. Б-р-р! Да здесь стоит страшный холод. Сейчас я затоплю очаг.
Говоря все это, Урсула быстро сновала по комнате, а Пиппиона, сжав руки на груди, смотрела на нее взглядом, полным восторженной радости и преклонения.
Прыгая по каморке, Мистигри терся носом о платье очаровательной сестры милосердия.
Вскоре Урсула заметила, что бедняжка Пиппиона внезапно побледнела еще больше обычного. Испуганно посмотрев на дверь, девочка прошептала:
— А вот и он.
Старые ступеньки трещали и стонали под тяжелыми неуверенными шагами.
Домой возвращался хозяин каморки сеньор Чинелла.
— Он опять пьян! — пробормотала Пиппиона, дрожа всем телом, — и опять будет меня бить!
— Нет, нет, дитя мое, не бойся, он не станет тебя бить, — ободрила ее Урсула, — я не оставлю тебя одну, вот увидишь.
Дверь отворилась и на пороге показался Чинелла, но он был не один. Следом за ним в каморку вошел хорошо одетый господин в синем фраке с золотыми пуговицами и в жемчужно-серых брюках. В руке у него была изящная трость с золотым набалдашником.
Это был наш старый знакомый доктор Туанон.
— Это больная, не так ли? — любезно осведомился доктор.
— Да, — коротко ответил Чинелла.
Мозг его был одурманен алкоголем, а язык заплетался. Итальянец страшно напился, стараясь придать себе мужества для совершения низкого дела.
— Отлично, — заметил доктор, — сейчас увидим, как у нас дела.
С этими словами он подошел к кровати, у которой стояла Урсула, и очень удивился, заметив новое лицо.
— Доктор Озам не сможет прийти ни сегодня, ни завтра, — счел необходимым пояснить он, — и прислал меня вместо себя.
Объяснение выглядело вполне естественным и Урсула с поклоном отошла в сторону, уступая место врачу.
Последовала душераздирающая сцена.
Больную раздели до пояса и ее истощенное тельце затрепетало от ледяного воздуха, наполнявшего жалкую каморку.
Не говоря ни слова, доктор занялся осмотром Пиппионы, лишь время от времени сокрушенно покачивая головой.
Чинелла опустил голову на грудь и задремал стоя.
Наконец доктор разрешил Пиппионе одеться и заявил беззаботным тоном, каким обычно говорят в таких случаях врачи, что у нее нет ничего страшного.
Затем он отвел Урсулу в сторонку и тихо спросил у нее:
— Вы, должно быть, сиделка?
— Нет, — отвечала Урсула, — эти люди слишком бедны и не могут позволить себе нанять сиделку. Но я с радостью помогаю им, чем могу.
— Сиделка здесь просто необходима, — серьезно заметил доктор, — и мы завтра же подыщем подходящую женщину для этой бедняжки. Но сегодня ночью, конечно…
— О, — поспешно прервала его Урсула, — сегодня ночью я посижу с ней.
— Прекрасно, дитя мое. А сейчас мне придется уйти, мне надо навестить еще нескольких пациентов! В аптеку вам ходить не надо. Я сам закажу все необходимое и вам принесут сюда эти лекарства.
— Не могли бы вы предупредить моих родственников, сударь? — спросила Урсула.
— С радостью. А как их зовут?
— Жоссе, господин доктор. Мою тетушку зовут госпожа Жоссе.
— Отлично. Я попрошу госпожу Жоссе прислать вам сюда ужин. До свидания, милая сиделка.
— А ну-ка, Чинелла, старая ты пивная бочка! Посвети-ка мне на лестнице, да не спи на ходу! — крикнул доктор, выходя из комнаты.
Чинелла пошел вслед за ним под предлогом сходить в аптеку за лекарством.
В эту ночь дома он больше не появлялся, а лекарство принес сын аптекаря.
— А теперь, — сказала Урсула Пиппионе, приведя все в комнате в порядок, — выпей-ка ложку лекарства и ложись спать! Делай, что тебе говорят, или я рассержусь. Посмотри только на Мистигри, он, хоть и не болен, но уже давно спит.
— Какая же вы добрая, Урсула! — вздохнула Пиппиона.
— О, я знаю, чего ты хочешь! Ты говоришь мне комплименты, чтобы я разрешила тебе не спать и еще немного поболтала с тобой! Но на этот раз ничего у тебя не выйдет. Через час тебе надо будет снова принять лекарство, вот тогда мы с тобой и побеседуем. А сейчас закрой глазки и спи!
Пиппиона послушно прикрыла глаза, но украдкой продолжала смотреть на Урсулу сквозь свои длинные шелковистые ресницы, а та тем временем положила себе на колени Мистигри и стала нарезать хлеб и мясо, готовя ему вкусный ужин.
Урсула не догадывалась, что помимо больной, за ее занятиями наблюдал еще один человек.
Чинелла стоял в коридоре у самой двери и, наклонившись, подглядывал в замочную скважину.
На этот раз он поднялся по лестнице бесшумно, предусмотрительно сняв перед этим обувь.
ГЛАВА XXIX
Две кареты
В половине одиннадцатого раздался бой часов на церкви Св. Евстафия.
На углу улицы Рамбутье показался экипаж, запряженный одной лошадью, который остановился в нескольких шагах от кафе «Синий тюрбан».
Из экипажа вышел Лежижан, к которому тут же присоединился кучер, ловко спрыгнувший с козел. Оба они говорили шепотом. Лежижан, похоже, инструктировал своего спутника, а тот в ответ почтительно кивал головой.
После этого кучер снова влез на козлы, а Лежижан сделал несколько шагов в направлении кафе. Подойдя к застекленной двери, он заглянул внутрь.
Госпожа Жоссе явно ждала его появления, ибо тут же кивнула Лежижану. Она была в дорожном платье, в руке у нее был небольшой чемоданчик, судя по всему, она готовилась покинуть своего дорогого муженька.
Тем временем на углу улицы Рамбутье и улицы Сен-Дени разыгралась другая сцена. Там только что остановилась темная карета, кучер которой поспешно спрыгнул на землю и тихо заговорил со своим пассажиром, одетым в серую блузу рабочего. Пассажир указал кучеру на чердачное окошко одного из домов на противоположной стороне улицы.
— Сейчас я войду туда и посмотрю, что делается в доме. Из окна снимаемой мною комнаты хорошо видно все, что происходит в каморке у Чинеллы. В нужный момент в окне загорится свет.
— А затем я тронусь по улице и крикну Жакмену: «Ваш экипаж, сударь»? — спросил возница, которым был не кто иной, как Клеман.
— Да, а потом ты как можно скорее поедешь туда, куда я тебе сказал.
— Отлично, я все понял.
— А теперь я проверю, занял ли Жакмен свой пост.
Жозеф отошел от Клемана и, перейдя улицу, направился в сторону рынка.
Черная тень, прислонившаяся к стене дома, отделилась от каменной кладки и сделала несколько шагов ему навстречу.
— Это ты, Луи?
— Да, Жозеф, это я.
— Будь внимателен! Нужный момент уже близок.
Проговорив это, Жозеф направился в свою квартиру.
За его спиной показался человек, шатающийся под общим воздействием опьянения и волнения.
Это был сеньор Чинелла.
В кафе «Синий тюрбан» супруги Жоссе прощались друг с другом.
— Так ты помнишь все, что я тебе сказала? — переспрашивала госпожа Жоссе уже в десятый раз. — Если кто-нибудь меня спросит, что ты должен ответить?
— Я скажу, что ты уехала в деревню.
— С кем?
— С нашей племянницей Урсулой.
— А когда мы вернемся?
— Через неделю или полторы.
— Хорошо, все правильно. Иногда, через каждые два-три дня, ты будешь говорить, что получил от нас очередное письмо.
С этими словами госпожа Жоссе встала и, расцеловав мужа, вышла на улицу. Карета стояла на прежнем месте и госпожа Жоссе направилась к ней медленными шагами.