— Вы не старая, — прохлюпала Иришка.
— Да? — наигранно удивилась леди. — А хотя, да! Ты права. Знаешь, что вчера учудил мой достойнейший супруг? — она замерла, давая Иришке возможность строить предположения, но та только утирала слезы, стараясь не слишком сильно шмыгать носом. — А я тебе расскажу, — Неели склонилась к племяннице поближе и зашептала, старательно не обращая внимания, как поначалу заалели кончики ушей Аолы, постепенно иссяк поток слез, потом на юном лице расцвела робкая улыбка, быстро сменившаяся веселым смехом. — Так что я и впрямь еще хоть куда, — подвела итог леди ди Мартен. — А теперь поговорим, и не хмурься, детка, просто услышь меня. Я с тобой! Поддерживаю и полностью одобряю. Только…
— Что? — насторожилась Иришка.
— Может быть не стоит выгонять мальчиков из замка? В сложившейся сттуации разумнее было бы отселить их в гостевые покои, а кошку, предварительно прогнав глистов и подарив ошейник подороже, вернуть во дворец. Пусть Морковка радует ее величество, а у нас и без того забот полон рот. Ну так как? Устраивает тебя такой вариант?
В ответ Иришка только согласно кивнула, восторженно глядя на тетушку.
— Значит договорились, — обрадовалась леди ди Мартен. — К тому же было бы совсем неплохо…
— Тетушка, Аола у вас? — в комнату заглянула Миранда.
— У меня, — подтвердила леди Неели, — проходи. Мы рады тебя видеть.
Некромашка с самым довольным видом подошла к Аоле, влезла к ней на колени и, обняв за шею, счастливо замолчала. Некоторое время в комнате, наполненной теплым солнечным светом, царила тишина. Три женщины разного возраста чувствовали себя на удивление уютно. Им было хорошо и спокойно вместе. Чувство родства укутывало их нежнейшим покрывалом, давая уверенность в будущем, наполняя силами.
— Ко мне только что подходил дядя, — малышка прервала молчание. — Просил похлопотать за него, представляешь? — она лукаво улыбнулась.
— А ты чего? — лениво поинтересовалась Иришка, целуя рыжую макушку.
— Обещала поговорить с тобой, — доложила некромашка, — и попросила новую куклу.
— Разумно, — одобрила Аола.
— А потом заглядывал наставник, — продолжила Миранда. — Он просил о том же.
— Ты согласилась и попросила у него мишку? — предположила леди ди Мартен.
— Лошадку, — поправила малолетняя хитрюга, — живую!
— Ну ты даешь, ребенок! — оценила размах Иришка.
— Ты на меня не сердишься? — Миранда просительно смотрела на тетку.
— Нет конечно, — засмеялась маркиза. — Я восхищаюсь твоей практичностью и заренее жалею твоих будущих мужей.
— Поделом им, — не согласилась Неели.
— Так они же ни в чем не виноваты, — удивилась Иришка.
— Это только пока, — умудренная жизнью Марфа была неумолима. — Ладно, подведем итоги. Грегори и Кастерс переселяются в гостевые покои, Миранда ночует у Аолы, Груэлла едет в Мулен, а мы идем гулять!
— За грибами? — черные некромашкины глаза азартно сверкнули. — В лес?
— Пока только в парк, — осторожная Неели была непреклонна. — Но против грибов я ничего не имею. Думаю, что всем нам стоит одеться поудобнее. Идите, девочки.
Довольные и веселые они гуляли среди деревьев старого парка, постепенно заполняя корзину крепкими боровичками, выросшими под неохватными дубами.
— Миранда, смотри какой красавец, — воскликнула леди ди Мартен, найдя очередной гриб.
— Где? Не троньте! Дайте, я сама сорву! — некромашка шустро поскакала к тетушке.
Проводив глазами детскую фигурку, Иришка шагнула к необычной статуе, стоящей в глубине аллеи. Мраморная девушка замерла в напряженной позе. Она словно готовилась шагнуть с низкого постамента, чтобы стать рядом с пораженной работой скульптора Аолой. Правой рукой каменная красавица отодвигала какую-то невидимую завесу, в левой ее руке был зажат тяжелый нож.
— Чудо какое, — ее светлость протянула руку навстречу мраморным пальцам.
— Аола, нет! — крик Пушка донесся до ушей Иришки как сквозь вату. Хозяйка Темной дубравы почувствовала, как кто-то крепко сжал ее ладонь и дернул на себя.
Она падала в какую-то, наполненную росчерками падающих звезд черную бездну, отмечая, что холодные каменные пальцы перебрались на запястье и усилили хватку. «Синяки останутся», — заволновалась Иришка. Эти самые синяки вдруг стали настолько важными, что ни о чем другом Аола просто не могла думать. Словно разум, пораженный масштабом случившегося цеплялся за всякие глупости в попытках сохранить свою целостность.