ЯНина Веселова
Графиня поневоле
Туманному окопу посвящается.
Глава первая, в которой героиня умирает
— Девушка, эти сосиски свежие? — Иришка потыкала пальцем в витрину и подумала, что сосисок не хочется. В данный момент ей вообще ничего не хотелось.
— У нас весь товар свежий, — усталая лет сорока девушка с неудовольствием наблюдала за тем, как покупательница задумчиво водит тонким наманикюренным пальцем по стеклу витрины.
— Дюжину пожалуйста.
— Ээээ…
— Грамм девятьсот сделайте, — тут же вспомнилось, что муж тоже не понимал и не любил эту ее манеру постоянно вставлять в разговорную речь архаизмы. «Не без четверти, а без пятнадцати, не ветошь, а тряпка», — шипел Лешка. Он всегда ругался тихим голосом и гадости говорил тоже очень тихо, а она шумно отвечала, и всем казалось, что у Иришки плохой характер, и мужа она тиранит.
Забрав сосиски, она пошла сначала в молочный отдел, а потом придирчиво выбирала фрукты, ужасно хотелось румяных, краснобоких яблок, но Лешка любил зеленые, и она, вздохнув, взяла семеринку.
Расплатившись, Иришка подхватила тяжеленные пакеты и пошла домой. Она тащила сумки и мечтала, чтоб у мужа вдруг образовалась какая-нибудь внеплановая халтурка, и он бы задержался и не гундел бы на нее, и не шипел ее имя. «Иришшш, прекрати!» — он так сильно тянул «И» и шипел «Ш», что в общем-то ласковое обращение превращалось в ругательство.
— Как же мне все это надоело, — Ира посмотрела по сторонам. — Вот прям все! Сил нету совсем, — размышляя о том, что семейная жизнь совсем разладилась, дошла до пешеходного перехода и чтобы выбросить из головы горькие мысли стала вспоминать недавний сон.
— Я скучал, — услышала она тихое, и тут же чьи-то руки, потянув с девичьих плеч тяжелую шелковую ткань, начали неспешное скольжение, словно что-то рисуя тонкими пальцами на обнаженной коже. Спину, ставшую ужасно чувствительной, обжег поцелуй, еще один и еще.
Иришке попыталась осмотреться, но как часто это бывает во сне цельной картины не складывалось. Взгляд выхватывал, то витой столбик кровати, то край балдахина, затканного невиданными цветами и подхваченного тяжелыми золотистыми кистями, то мощную фигуру черноволосого мужчины, склоняющегося к ней, то рыжую косу другого, змеей скользнувшую по груди, то…
— Сладкая моя девочка, — легко выдохнул он в самые губы, обвел большим пальцем их контур, заставляя приоткрыться, и наконец поцеловал, притягивая к себе. Жаркие требовательные поцелуи одного и невесомые, как прикосновения крыльев мотылька, другого гармонично дополняли друг-друга. казалось, что отдаваться их ласкам было самым естественным и правильным.
— Скучают, надо же, — фыркнула и не спеша ступила на зебру, дождавшись, когда загорится зеленый.
Она успела сделать несколько шагов прежде, чем услышала рев мотора и почувствовала сильный удар. Боль пришла не сразу, резкая, короткая и какая-то злая. Иришка еще успела увидеть, как яблоки раскатились по дороге и удивиться, что их бока покраснели…
Пансион Тишайшей Бригитты был старейшим в Леории. Крепки стены обители, сложенные из мощных валунов много лет назад, высоки ее башни, своими вершинами желающие дотянуться до облаков, но не смогли они уберечь свое главное сокровище — девочек воспитанниц пансиона. С осенними дождями, холодами и пронизывающим ветром пришла в обитель черная лихорадка. Прокралась она в темные коридоры и тесные кельи, забралась в просторные залы и караульни, разлеглась в классах и подвалах. Но самое страшное, что вместе с лихорадкой явилась и сама Черная Леди Смерть.
Страшную жертву стали собирать темные сестры, и тогда Светлейшая Иллиад, мудрейшая из наставниц обители решилась воззвать к древним богам. Своей магией и силой крови провела она почти забытый обряд и заставила лихорадку отступить. Вот только платой за это стало вселение души из другого мира в тело одной из ее воспитанниц.
Зачем это нужно было Далеким, кто знает? Высший замысел или игры заскучавших богов приводили в этот мир чужие души? По-разному складывались судьбы пришедших, кто-то сверкающей искрой оставлял след в памяти людской, а жизнь иных протекала незаметно для большинства живущих.
Глядя на девочку, ставшую вместилищем чужой души, Иллиад гадала, почему именно на нее пал выбор. Чем могла привлечь Забытых эта малышка?
— Что гадать, — сказала сама себе наставница. Она заторопилась, дел было слишком много. Следовало скрыть все следы ритуала, позаботиться о выздоравливающих воспитанницах, подбодрить сестер воспитательниц и уделить особое внимание пришедшей. — Я сделаю все, чтобы ты полюбила приютивший тебя мир, графиня Аола Александра ри Моро.
Глава вторая, в которой героиня оказывается живой
Иришку разбудил звук колокола. Низкий и густой звон прогнал сон, в котором зеленые яблоки веселыми мячиками скакали по дороге. Она открыла глаза и обнаружила себя лежащей на кровати в незнакомой маленькой комнате с белеными стенами. Узкое оконце, забранное частым витражом, пропускало потоки света, укладывая его желтыми и красными пятнами на полу.
— Необычный интерьерчик, однако — шепнула удивленно, глядя во все глаза на большой золоченый напольный подсвечник, и вздрогнула от звука скрипнувшей двери.
Глядя на вошедшую, Ире подумалось, что эту усталую, пожилую женщину в длинном белом одеянии назвать старушкой или хуже того бабушкой никому бы и в голову не пришло.
— Ну вот, наконец-то вы пришли в себя. Как самочувствие? — теплая сухая ладонь коснулась лба девушки. Яркие бирюзовые глаза внимательно уставились на девушку.
— С-спасибо. Где я?
— В Леории, в лучшем пансионе для девушек сирот благородного происхождения, — Ее губ коснулся кубок с каким-то питьем. Иришка автоматически глотнула какую-то вязкую гадость и закашлявшись уставилась на говорившую. — К сожалению это не шутка, — как ни в чем не бывало проговорила дама и начала долгий рассказ о лихорадке, обряде и расплате за него.
Прислушиваясь к спокойному голосу, девушка внимательно осматривала комнатушку в поисках каких-нибудь скрытых камер и даже пару раз ущипнула себя в надежде проснуться. Мыслей возмутиться или перебить седую леди почему-то не возникало, а все происходящее начинало казаться сном.
— Так что теперь вы графиня Аола Александра ри Моро! — торжественный голос вернул ее в реальность. — А чтобы у вас не возникало и тени сомнения, вот полюбуйтесь! — И Ирине под нос сунули небольшое круглое зеркальце на длинной ручке, из темной глубины которого на нее глянула юная красавица с удивленными серо-зелеными глазищами, маленьким прямым носиком, приоткрытыми пухлыми губками и копной каштановых волос, вьющихся крупными кольцами. Иришка улыбнулась этой красотке, успев подумать, что для полноты образа не хватает миленьких ямочек на щечках, и блаженный обморок принял ее в свои долгожданные объятья.
Глава третья немного нудноватая, в которой героиня размышляет
— Птичка, — тихий стон, и горячие губы коснулись мочки уха, слегка прикусив, сильные руки прижали к твердому мужскому телу, явное свидетельство возбуждения которого как-то очень уж уместно расположилось между половинками ее попки.
— Ммммм, сладкая, — и уже другие ладони накрыли грудь, лаская возбужденные вершинки, вкус которых так понравился говорившему. Она выгнулась, подаваясь навстречу желанной ласке…
Бооооомммммм… Низкий звук колокола поплыл над крышами старого замка, проник в каждый его уголок, прогоняя утренние грезы. Пансион Тишайшей Бригитты просыпался.
Иришка зевнула и улыбнулась, вспоминая сон. Вставать не хотелось, но за полтора прошедших года она привыкла к строгому распорядку дня, подчиняющемуся звону распроклятого большого Хиля. Подъем, завтрак, начало занятий и их окончания, обо всем сообщал он, тяжелый и гулкий.
Поначалу ей, было тяжело, очень тяжело… Но понемногу Иришка обвыклась, события прошлой жизни постепенно забывались, словно покрываясь легким серым пеплом. Она вросла в новый для нее мир, перестала скучать по мужу, да и не ладилось у них. Рано лишившейся родителей, воспитанной бабушкой, ей очень хотелось иметь настоящую семью, дружную и многодетную, но с детьми почему-то не получалось, Лешка был все время недовольным и усталым. Даже в постели молодой жене все время приходилось проявлять инициативу самой, уговаривать и соблазнять благоверного. Она старалась, старалась, а потом махнула рукой, не хочет не надо. Так что дело уверенно шло к разводу.