— Вот как? Почему? Он что, людей в жаб превращает?
Каждое слово теперь приходилось вытягивать из Леи как клещами.
— Ну, не в жаб, — пробормотала девушка, которой не терпелось закончить неприятный разговор. Она действительно казалась очень напуганной. — Но говорят, что те, кто встал поперек дороги графу Сангиану, исчезают.
— Куда исчезают? Умирают? Он их убивает, что ли?
— Не знаю, — девушка втянула голову в плечи. — Может, и впрямь в жаб превращает… Но вам нечего бояться, вы же его женой будете, не думайте об этом. Наоборот, как за каменной стеной жить станете, под такой-то защитой.
Да уж, что-то мне в будущее счастье не слишком верилось. Учитывая хотя бы тот момент, что жених даже не удосужился навестить свою раненую невесту, хотя наверняка об этом прекрасно знал.
По лицу Леи я поняла, что ей не терпится поведать еще о чем-то, но она не решается. Я ободряюще ей кивнула
— А еще говорят, граф Сангиан может вампиром оборачиваться! —выдохнула она и замолкла, прикрыв ладошкой рот.
Я задумалась. Это уже ни в какие ворота!
— Ладно, — ласково произнесла я. — Понятно, что граф Сангиан весьма непрост и возможно, даже самый настоящий вампир. Я разберусь сама. Не будем более об этом. Что у нас сегодня на повестке дня?
Повеселев, Лея принялась выкладывать мне расписание на сегодня. Среди прочего надлежало отобедать с отцом в три часа дня, провести последнюю примерку свадебного платья, а вечером обязательно принять лекарство господина Трисмегиста.
Моим местным папашей оказался тот самый одутловатый, грузный человек с миниатюры, как я и думала. Но в жизни Октавий Белль Эро Фонт был еще более грузен и одутловат. Это был купец высшей гильдии, о чем он говорил постоянно и с благоговейным придыханием. Аппетит у папаши был отменным, и он в одно лицо смел почти все выставленные на большом обеденном столе блюда. Впрочем, мне есть особенно не хотелось, учитывая все пережитые волнения.
— Ну что, Лея, ты готова к свадьбе? — сощурил хитроватые глазенки отец, когда обед подошел к концу.
Он сидел, вальяжно развалившись в своем бархатном кресле и цедил из хрустального кубка рубиновое вино. Губы Октавия масляно блестели.
— Да, конечно, — смиренно произнесла я.
Отец довольно кивнул:
— Вижу, набираешься ума-разума, это правильно. Госпожа Голока все-таки молодец, вышколила тебя!
Я опустила гневно блеснувшие глаза, чтобы не выдать себя.
— Главное, не пророни ни слова о своем ранении, — прорычал отец угрожающе. — Иначе священник вас не повенчает, таков приказ короля… Невесты аристократов должны быть безупречно здоровы. А мне еще только не хватало, чтобы эта свадьба расстроилась! Другой возможности породниться с родовитым семейством уже не будет... учитывая твое состояние. Тебя больше ни один королевский доктор не освидетельствует.
— Так разве граф Сангиан не знает о моем ранении? — удивилась я.
— Конечно нет, дура ты что ли? — толстяк бросил скомканную салфетку на стол и посмотрел на меня как на ненормальную. — Всем слугам под страхом казни запрещено разглашать это! И ты должна молчать! Иначе в моем доме не пробудешь более и дня!
Я молча уставилась в свою тарелку. Вот, значит, как? Октавий хочет скрыть от графа Сангина, что невеста тому достанется слегка «подпорченная». А местные порядки, видимо, предписывают аристократические браки заключать со здоровыми участниками… Должно быть, местный король заботится таким образом о популяции родовитых семей в своей стране.
— Может, на самом деле в порядке все с твоим здоровьем, — чуть смягчился папаша, глядя на мое побледневшее лицо. — Но кто знает? Даже Трисмегист не может дать гарантий. Поэтому уж лучше молчать, правильно я говорю?
К концу фразу его тон стал опять угрожающим. Видать, с моей предшественницей ему приходилось бороться часто. Я быстро кивнула.
— Вот то-то, отец плохого не посоветует, все для своей дочери решит правильно! — Октавий опять сузил хитроватые глазенки, блестевшие как изюм на рыхлом лице.
После обеда, конца которого я еле дождалась, настал очередь примерок. Распоряжалась всем камеристка Голока: она командовала, какое платье заносить, громко и визгливо критиковала работу мастериц, помогала застегивать многочисленные крючки, прикрикивала на девиц, которые, по ее мнению, только путались под ногами. Я чувствовала себя просто куклой, у которой не должно быть никакого своего мнения. Интересно, как активная и, судя по всему, довольно агрессивная Арида выживала рядом со своей камеристкой?
По итогу двухчасовых примерок, после которых у меня болело все тело, как после спортзала, Голока остановила свой выбор на атласном наряде блекло-желтого оттенка. Все оно было отделано кружевами, а в цветочный орнамент по подолу были вшиты желтые кристаллы.