— Вашего мужа нет дома, не так ли? — опасливо озираясь, осведомился Трисмегист, едва прикладываясь сухими губами к моей руке.
Его голос звучал чуть испуганно, что вызвало у меня усмешку.
— Вас он тоже недолюбливает?
— Ну как вам сказать, — отвел глаза лекарь, выкладывая из саквояжа на комод свои пузырьки. — Ваш муж много с кем в контрах. Такой уж у него характер.
Я сделал Леей знак рукой, чтобы она вышла и спросила:
— А с настоящей Аридой он тоже был в ссоре?
Лекарь обернулся и внимательно на меня посмотрел. Потом тяжело вздохнул и произнес:
— Она очень его боялась и буквально умоляла спасти ее.
— Вот как? Даже умоляла? Он убить ее грозился что ли?
— Не знаю, — Трисмегист сдвинул кустистые черные брови к носу. — Но Арида была настолько испуганной, какой я никогда ее не видел. А она далеко не робкого десятка.
— И вы провели ритуал? Магический?
Мне до сих пор смешно было говорить о магии, к тому же никаких особых ее проявлений здесь, кроме моего сюда попадания, я до сих пор не встретила.
— Да, — Трисмегист кивнул с серьезным видом и решительно направился ко мне, держа в руках пузырек из темного стекла. Он нацедил тягучую черную жидкость в ложку и протянул мне. — Пейте, быстро, иначе слабость неминуема.
Я выпила, мгновенно почувствовав себя лучше. Лекарь удовлетворенно посмотрел на меня.
— Обмороки случаются? Приступы тошноты, слабости, сонливости?
— Нет, ну, кроме слабости. В последние дни было такое.
— Я вам оставлю это лекарство, — кивнул Трисмегист на пузырек. — Хотя обычно я подобные вещи пациентам в руки не даю, уж больно оно ядовито в больших дозах. Принимать строго по ложке раз в день, ясно?
Я кивнула.
— Вы что, меня травите?
— Отравить вас больше, чем задевшая вас стрела, я не смогу при всем желании, — буркнул лекарь, захлопывая саквояж. — Этих лекарств вам хватит на две недели, а потом я приеду и пополню запасы.
И прежде чем я успела вставить хоть слово, эскулап поторопился покинуть мою гостиную. Задержала я его уже на самом пороге.
— Мне все труднее здесь находиться, граф пугает меня. Нельзя ли сделать так, чтобы я могла уехать, не дожидаясь двух месяцев?
Лекарь замер возле дверей. Умоляющий тон моего голоса сомнений не оставлял: мне действительно было не сладко. Причем, полностью по его вине.
— Ведь это же ваша вина, — добавила я. — Это же вы перенесли меня сюда, я не просилась.
— Только не надо давить на жалость, — раздраженно буркнул эскулап, но от двери все же отошел, развернувшись обратно. — Ведь я уже говорил, что силы магии берут заместителя среди тех, кому в его мире очень несладко. Или вам там было хорошо?
Он иронично посмотрел на меня и прищурил глаза. Соврать я не смогла.
— Нет, мне не было там хорошо, но и здесь не слишком сладко. Граф…
Договорить я не успела, потому что дверь вдруг распахнулась и на пороге возник предмет нашего разговора. Граф выглядел рассерженным, а за его спиной маячило белое, перепуганное лицо Леи.
— Что здесь происходит? — прорычал граф и вперил взгляд в лекаря. Тот задрожал, причем, буквально. — Что этот шарлатан здесь забыл? Какого лешего вам надо от… от моей жены?
Граф с некоторым трудом выговорил последние слова.
Трисмегист пытался держаться с достоинством.
— Я лечу вашу жену от простуды, — холодно произнес он. — И любезно доставил ей лекарства. И да, я уже уходил…
С этими словами Трисмегист, не мешкая, покинул гостиную.
— У вас простуда? — с подозрением посмотрел на меня граф. — Или этот скользкий угорь — тоже ваш любовник?
— Да что у вас за комплекс? — от возмущения у меня даже дыхание перехватило. — Почему вам всюду мерещатся мои любовники? И что значит тоже? Когда, интересно, я успела вам изменить, если мы женаты всего пару недель?
Граф посмотрел на меня с такой ненавистью, что я невольно потупила взгляд. Однако, вспомнив, что скрывать и стесняться мне нечего, подняла глаза и в упор на него посмотрела. Граф тем временем стоял возле комода, разглядывая принесенные лекарем пузырьки.
— Никакой простуды у вас нет, — проговорил он, поднимая салфетку с комода вместе с лекарствами. — Он лечит вас не от простуды, а от другой болезни.
Сердце мое екнуло. Откуда он знает о ранении? Неужто сам его и подстроил?
— От постыдной болезни, — с кривой улыбкой уточнил граф, направляясь к двери со своими трофеями. — А теперь когда у вас не будет лекарств, придется явить на общее обозрение ваш развратный нрав. У вас ввалится нос и облысеет голова. И все увидят, кто вы на самом деле!