— Да, вы не вовремя, — не стала скрывать я.
— Но я не просто так, а по делу, — поспешно встала маркиза, заметив, что я собираюсь улизнуть. — У меня для вас послание.
— Что? — мои брови мои удивленно поползли вверх. — Какое еще послание? От кого?
— Вот, держите, — маркиза протянула большой надушенный конверт из коричневой плотной бумаги без подписи. На конверте красовался чей-то герб, мне неизвестный. Да и откуда? Я и графский-то герб не знала толком.
— Это… от кого? — осторожно поинтересовалась я, ожидая подвоха.
Маркиза усмехнулась.
— Я сегодня с утра ездила в Петару по своим делам, — охотно пояснила она. И представьте, встретила там вашего… В общем, барона Леманна. Мы немного пообщались, и он передал это для вас, узнав, что мы соседи.
— Вот как? — рука моя автоматически отдернулась от конверта, как будто там находился яд.
— Арида? — пророкотал голос граф, который вышел из кабинета. — Я еще не договорил…
Потом его взгляд вперился в маркизу.
— Приветствую, Оливия, — произнес он, подходя поближе. — Сплетничаете?
Последнюю фразу он произнес с натянутой улыбкой. Затем его взгляд упал на злополучный коричневый конверт, который я держала в руках, не успев передать обратно.
— Что это у вас? — граф схватил конверт и удивленно посмотрел на герб. Затем поднял глаза, которые полыхнули черным огнем:
— Герб Леманнов? — прищурился он. — Переписываетесь с любовником? А вы, Оливия, теперь, видимо, почтовый голубь у этих голубков?
Глава 26
Маркиза довольно прищурилась и ничего не ответила. Еще бы! Ее вполне устраивал разгоравшийся скандал. Она его даже жаждала!
— Я не переписываюсь с бароном! — поспешила вставить я. — И вообще никакого письма не ждала, маркиза только что передала его мне.
— И вы взяли? — граф говорил глухо. — Хотя знали, что от барона?
— Да, но только потому, что это в высшей степени странно, — попыталась я оправдаться. — И я понятия не имею, что он там пишет.
— К сожалению, понятия чести запрещают мне вскрывать чужие письма, — все также глухо произнес граф. — Поэтому давайте-ка сами. А я подожду. Вдруг вы соизволите прочесть нам ваше послание. Ведь там наверняка ничего запретного, а?
С этими словами граф, издевательски поклонившись, передал мне конверт. Я машинально взяла его и надорвала. И конверта выпал небольшой листок, очень надушенный каким-то маслом с ароматом лаванды.
Граф выразительно прижал к носу кулак и закашлялся. Маркиза весело сверкала глазками в ожидании развязки.
В воздухе повисла тяжелая пауза. Граф с маркизой выжидающе уставились на меня. Я начала читать:
— Дорогая Арида, вчера вы настолько быстро уехали, что я не успел сказать вам главное. Но, наверное, это и к лучшему, потому что, проведя ночь без сна, я пришел вот к какому решению. Вчера я пошел у вас на поводу, согласившись с тем, что вы избавитесь с помощью лекаря от нашего ребенка….
Маркиза громко охнула и плюхнулась в кресло, он явно была в восторге. Граф яростно сжал кулаки.
— Продолжайте, продолжайте! — прикрикнул он на меня, подходя к бару и наливая полный стакан виски, затем залпом его опрокинул. — Давайте же, ниже падать вам все равно уже некуда!
Я уткнулась в бумагу:
— … Так вот, обдумав сей момент, я решил, что ребенок должен родиться. Как-никак это моя кровь, продолжатель моего рода. Поэтому, Арида, я вынужден поставить вопрос ребром и выпросить у графа развод с вами. Далее последует наша свадьба, пока еще живота не видно. Для этого мне как можно скорее придется обратиться к королю, потому что только он решает подобные щепетильные вопросы.
Я все улажу в ближайшее время и свяжусь с вами, возможно, при помощи этой вашей любезной знакомой, маркизы Шевалон.
Обожающий вас Анжей Леманн».
Когда я закончила чтение, граф еще некоторое время молчал. Он выпил уже, по-моему, не один стакан виски, и глаза его под темными, густыми бровями блестели довольно мрачно. Маркиза, прикрыв веером счастливую улыбку, утопала в кресле, не сводя с меня торжествующих глаз.
— Вон! — вот и все, что произнес граф в конце концов. — Чтобы через час и духу вашего здесь не было! Вон из моего замка!
Отлично! Мне это вполне подходит. Я с вызовом посмотрела на графа, ничего не сказала и, развернувшись, принялась подниматься по лестнице.
Вслед мне полетело:
— Вам даже сказать нечего? И оправдываться не будете? Что ж, как говорится, вина неоспорима, это ясно даже такой, как вы!
Я все также молча поднималась дальше. Ведь все, чтобы я сейчас ни сказала, граф перевернет по-своему. Он был в бешенстве, более того — в ярости. И попадаться ему под руку сейчас мне не хотелось. Лучше возьму Лею, Птаха и уеду. А Трисмегисту скажу, что меня выгнали. Ведь так оно и есть.