Сигара выпала у меня из рук, чуть не подпалив бархатные шторы, касающиеся пола кареты.
— К-как скорой смерти? — голос мой звучал растерянно даже для меня самого. — Почему? Что с ней?
— Настоящая Арида за неделю до свадьбы была легко ранена ядовитой стрелой, когда гуляла в своем саду. Поговаривают, то были дикари.
— Но откуда дикари в городском саду? — спросил я первое, что пришло на ум.
— В-о-от! — улыбнулся Трисмегист и поднял вверх указательный палец. — Неужели я слышу это? Вы первый, кто задался этим вопросом. То есть второй, первым был я.
— Так откуда дикари?
— Дикари — это объяснение для папаши Октавия, — произнес Трисмегист. — И подал эту версию, которая и стала официальной, господин Ламтер, главный жандарм королевской гвардии. Сами подумайте, мог ли я ним спорить?
Ламтер! Я скрипнул зубами так громко, что звук услышал даже лекарь.
— Вы с ним знакомы? — осведомился он небрежно.
— Ага, знаком, к сожалению, — мне хотелось рычать от злости. Но я бы ограничен тесным пространством кареты, чувствуя себя тигром в клетке. — Это брат маркизы Шевалон, моей…
— Вашей любовницы? — в голосе Трисмегиста послышались насмешливые нотки.
— Мы с маркизой уже давно не имеем никаких отношений, кроме добрососедских, — отчеканил я. — А если что и было между нами, так только до ее брака со старым Шевалоном, когда она еще была просто девицей Ламтер. Когда ее муж умер, она поселилась в его родовом поместье и принялась сводить меня с ума своими преследованиями. Впрочем, она не теряет даром времени и одновременно крутит также с моим другом маркизом…
Я осекся. Зачем я все это говорю?
— Но кто тогда ранил Ариду? — перевел я тему на более животрепещущую. — И зачем?
— А это, любезный граф, лучше узнайте у вашей настойчивой соседки, — Трисмегист улыбнулся, обнажив желтоватые зубы и молодцевато спрыгнул с подножки карты. — Только прошу вас, будьте осторожны. Есть у меня кое-какие подозрения…
Я и не заметил, как мы въехали в город.
Туман в моей голове сгустился окончательно. И пока я размышлял, что мне делать дальше, Трисмегист уже скрылся в своей лавчонке, напоследок посоветовав мне немедленно искать антидот для Ариды в том месте, где сделан яд. Мне хотелось догнать его и расспрашивать дальше, но усилием воли я себя остановил.
Похоже, лекарь сказал мне достаточно. Теперь все в моих руках.
Моя кобылка всю дорогу бежала за каретой, в которой я так неожиданно для нее исчез. И я, покинув карету, вновь оседлал своего коня.
— Вперед, Жаворонок!
Я пришпорил лошадь, и что было силы мы понеслись вперед. Меня колотило, как припадочного. Было ужасно страшно, что Арида умрет и никогда не узнает, как сильно… Как сильно я ее люблю!
Бедный Жаворонок, я совсем загнал его… Когда я спешился возле крыльца поместья Шевалон, кобылка была вся в мыле. Я благодарно чмокнул животное в бархатную щеку и привязал возле дерева, сообщив, что скоро вернусь. Затем в два прыжка взлетел на крыльцо и что было силы забарабанил во входную дверь.
— Кого носит в такое время? — спросил угрюмый недовольный голос через какое-то время.
Я конечно, сразу узнал, кто это: моя бывшая служанка, Голока.
— Голока, это граф Сангиан, — поспешно произнес я, зачем-то продолжая барабанить по двери. — Впусти меня, у меня срочное дело к маркизе.
— Госпожа спит и не велела беспокоить, — послышался язвительный ответ.
Я, хоть и не видел через дверь, понял, что она разворачивается спиной и уходит.
Что было сил, я снова заколотил по двери:
— Слушай ты, старая змея! — прокричал я в отчаянии. — Впусти меня немедленно, иначе сожгу тут все к чертовой матери!
Озираясь, чувствуя себя почти безумным, я сломал ветку старого дерева и уже чиркнул спичкой, как вдруг дверь отворилась.
— Входите, — неприветливо буркнула Голока.
Я прошел мимо нее, не обращая более на служанку никакого внимания. Мой путь лежал в комнаты наверх, где жила Оливия.
Никаких муравьев я по пути не заметил. И никаких следов ремонта, конечно же… Должно быть, Оливия подстроила свой переезд в мой замок специально, чтобы дать возможность своему негодяю-братцу надругаться над Аридой…
Мой мозг кипел и почти что взрывался, когда я распахнул двери спальни Оливии. Маркиза, вскрикнув, уселась на кровати, прикрывая голую грудь простыней. Увидев меня, он замурлыкала:
— О, граф. Рада видеть…
— Замолчи, ради бога, замолчи, Оливия! — я кинулся к кровати и схватив женщину за руки, прорычал:
— Каким ядом ты отравила Ариду, признавайся?!