Темные глаза женщины уставились на мою руку. В ней сверкнул тот самый кинжал, который я уже успел выудить из-под кровати.
Она кивнула.
— Вот и умница, — я вытащил наполовину обслюнявленные панталоны изо рта маркизы. Она тотчас принялась громко вздыхать, отплевываясь и матерясь.
— Говори! — я поднес лезвие кинжала к ее шее.
Оливия подняла голову и нагло ухмыльнулась:
— Все равно ведь не пырнешь.
— Хочешь проверить? — я нажал на кинжал чуть сильнее.
На шее Оливии проступила красная полоса.
— Ладно, — она угрюмо уставилась на свои тапки.
— Чем отравила Ариду? Стрелы или чем ее пырнули подосланные тобой «дикари»?
— Яд голубого Иблиса, — ухмыльнулась она нехорошо. — Слышал о таком?
Внутри у меня похолодело. Об этом странном и смертельном яде ходили легенды. Я никогда его не видел, впрочем, как и самого голубого Иблиса — крошечную тропическую птичку. Но когда в молодости занимался торговлей, был наслышан от заморских купцов об одном веществе, очень редком и дорогом, убивающем так надежно и без следов, что смерть жертвы максимально походила на естественную, от затяжной болезни.
— Где взяла? — я снова нажал на кинжал.
— От мужа остался, — она дернула головой, чтобы ослабить давление лезвия. — Он был коллекционером, если ты не знал. От него много что досталось, несколько капель яда голубого Иблиса, в частности. Ну и еще кое-что, так, по мелочи…
Она снова как-то нехорошо усмехнулась и облизнула губы язычком. В ее глазах вдруг появился какой-то безумный красноватый блеск.
Я знал, что противоядия от яда голубого Иблиса нет. Однако эту информацию необходимо было срочно сообщить Трисмегисту, вдруг он сможет помочь? Если лекарь способен налаживать контакт между мирами, то, возможно, противоядие имеется там? Надо только быстрее все это провернуть…
— Так, Оливия, слушай меня внимательно, — проговорил я, не спуская глаз со своей собеседницы. — Я сейчас тебя оставлю, развязывать не буду, уж извини. И ты начнешь звать на помощь ровно через пять минут после моего уходя, ясно? Не раньше?
Маркиза кинула, в глазах ее блеснула злоба и вдруг произошло то, что я меньше всего ожидал. Едва я опустил кинжал, как она бросилась на меня со стремительностью кобры. Она опрокинула меня на пол и широко открыла рот. С ужасом я увидел во рту женщины два выдающихся вперед клыка на верхнем зубном ряду. Клыки угрожающе блестели, были очень острыми и явно норовили воткнуться мне в шею. С зубов капала слюна…
Хоть у меня и не было такой животной скорости реакции, как у этого существа, коим являлась Оливия, я все же сумел избежать встречи с ее зубками. Я резко откатился вбок, и маркиза стукнулась головой об пол, а ее замечательные белоснежные клыки вонзились в деревянные половицы. Она дернулась пару раз, но зубы были настолько длинны и так глубоко застряли, что вырваться у нее не было никакой возможности, тем более со связанными за спиной руками.
— Так ты вампир, — проговорил я, вставая.
Я слышал об этих тварях совсем недавно, от Трисмегиста… Но окончательно поверил только сейчас.
— Оливия, лежавшая в нелепой позе задницей кверху, замычала, уткнувшись лицом в пол.
— Должно быть, вампиризм — тоже наследство твоего покойного коллекционера, — добавил я, потирая шею, чуть опасаясь, что она могла все-таки чуть прикусить меня. — И теперь я наконец понимаю, кто убивал девушек полгода назад. Должно быть именно тогда ты привыкала к своей новой способности.
Оливия опять что-то замычала, должно быть, соглашаясь со мной. Но мне уже не требовалось ее согласия. Я и так знал, что был прав. Болезнь бедняги Антуана тоже теперь предстала передо мной в совсем новом свете. Это ведь она его заразила! Хвала Трисмегисту, тот умудрился вылечить друга.
Вспомнив о Трисмегисте, я бегом кинулся вон из спальни вампирши. Необходимо было срочно скакать к лекарю, чтобы найти противоядие для Ариды.
Верный Жаворонок, уже успевший отдохнуть, мирно щипал траву возле мощного дуба, к которому был привязан. Я отвязал его и стрелой взлетев в седло, пришпорил лошадь.
Проезжая мимо своего замка, я не мог удержаться, чтобы не забежать на пять минут. Я бросился в покои Ариды. Там царила полутьма. Жена спала, Лея сидела в изголовье ее кровати.
— Как она? — поинтересовался я у служанки.
— Вроде все в порядке, — ответила та. — Приступов более не было, дышит ровно.
— Отлично, — мой взгляд наткнулся на торчавшую из-под одеяла узкую бледную ножку, и я чуть не захлебнулся слюной от подступившим к горлу нежности и жалости.