Его выбор пал на князя Сулковского, отличившегося еще в Египте, где он обратил на себя внимание
Наполеона и приобрел его расположение. Выбор оказался неудачным. Сулковский хотя и отличался храбростью, но не имел ни характера, ни способностей государственного человека. Утомленный долгой и неудачной кампанией, притом совсем нечестолюбивый, он думал только о том, как бы скорее вернуться к жене, которую обожал, совсем не старался поддерживать в солдатах боевой дух и, чувствуя себя не на высоте положения, в конце концов подал в отставку.
Командование армией поручили тогда Домбровскому, который когда-то организовал первые легионы в Италии. Он перешел Рейн у Майнца и остановился в Седане со своим весьма многочисленным отрядом. Генерал де Флао, адъютант императора, получил приказ догнать его для укомплектования кадров. С большим трудом удалось сформировать три полка кавалерии, командование которыми принял на себя граф Пак, а Домбровский, уже больной и старый, остался в Седане для реорганизации пехотного корпуса.
Храбрый граф Пак, вследствие тяжелого ранения при Краоне, должен был покинуть армию, а тем временем Винценты Красинский по декрету, подписанному 4 апреля 1814 года в Фонтенбло, добился поста генерал-аншефа польской армии.
Тщетно наши соотечественники ходатайствовали о милости – разрешить им следовать за Наполеоном в изгнание. Тронутый их преданностью в то время, когда всё кругом, казалось, было полно измены, Наполеон выбрал тридцать поляков, которые под начальством Жермановского отправились на Эльбу.
Беспристрастие есть печальный долг каждого пишущего мемуары, когда приходится обнаруживать рядом с деяниями, достойными похвалы, также человеческие ошибки и гнусности.
Вообще характер поляков представляет собой смесь крайностей: с одной стороны – патриотизм, благородство, необыкновенное бескорыстие, а с другой – бахвальство, самолюбие и безудержное тщеславие. Красинский отличался последними качествами: самолюбивый без благородства, лживый, льстивый низкопоклонник по натуре и склонностям, он не останавливался ни перед чем для достижения своих личных целей. Желая сойти за знатного вельможу, покровителя искусств, он заказал Верне картину, изображавшую битву при Сомосьерре, и имел смелость приказать художнику поместить на картине и свой собственный портрет, хотя всем было хорошо известно, что он не принимал участия в этой битве.
Быть может, современники и простили бы ему его недостатки, но после падения Наполеона он перешел на сторону Александра, сделавшись русским, как перед тем сделался французом. В дела, касавшиеся его родины, он внес такое «рвение», что заслужил от писателя Немцевича прозвище «доброволец низости». Судьба оказала ему милость, которая могла бы его реабилитировать во мнении сограждан, если бы он сумел ею воспользоваться, но непреодолимая склонность к интригам и желание возвыситься во что бы то ни стало увлекли его на путь, где он заслужил одно лишь презрение.
Император Александр поручил ему отвести в Польшу остатки нашей армии и перевезти из Лейпцига останки князя Понятовского. Исполнив это поручение, Красинский должен был удалиться, жить воспоминаниями и ожидать событий.
Говоря о перенесении дорогого праха, я должна мысленно сосредоточиться на этом моменте.
Как только показалась погребальная процессия с прахом князя, дорогу заполнили толпы народа, бежавшие навстречу тому, кого считали хранителем национальной славы. Представители духовенства вышли к городской заставе с большой пышностью и, приняв тело, перенесли его на погребальную колесницу, покрытую горностаевой мантией и украшенную регалиями и гербами. С перевернутыми прикладами за печальной колесницей в мрачном молчании следовали войска.
Вдруг, совершенно неожиданно, не спрашивая разрешения у начальников, солдаты бросились к лошадям, распрягли их и сами повезли гроб. Так шествие достигло храма Святого Креста, где солдаты передали дорогие останки на руки генералам, которые поставили прах в подземную часовню, откуда его должны были перевезти в Краков, в собор, где погребены наши короли и великие люди.
С этого дня каждое утро в храме собирались толпы народа и с благоговением слушали заупокойную обедню, совершавшуюся ежедневно у гроба покойного князя, и я не раз видела старых солдат, плакавших на ступеньках траурного катафалка.
Моя траурная карета следовала шагом за печальной процессией среди этой огромной толпы, горе которой я лучше, чем кто-либо другой, понимала и разделяла. Мои дети также присутствовали при этой печальной церемонии, и мне казалось, что я исполняю последний долг, запечатлевая в их юношеском воображении это скорбное зрелище, так как хотела, чтобы они никогда не забывали, какая слава окружает того, кто жил и умер так, как Понятовский.