- Простите, графиня, я не знал, что это ваша машина.
- Хотели проучить? - устало спросила она и выдохнула. Неопределенная улыбка коснулась её губ. Его тёмные глаза изучали Анну с глубоким интересом.
- Можно и так сказать. Думал, какая-то курица, которая возомнила из себя...
- Графиню, - перебила его Анна. Вручила ему стакан с кофе и подошла ближе, чтобы рассмотреть царапину.
- Я могу всё исправить, - сказал мужчина.
- Угу, - промычала женщина. - Можете увезти меня отсюда и сделать так, чтобы ничего из того, что было в моей жизни не было, - пробубнила она себе под нос, а потом добавила: - Вас как зовут?
- Только не подавайте на меня в суд! - мужчина снова хотел поднять руки и, несомненно, если бы у него был белый флаг, он бы его достал.
- Не собираюсь я этого делать!
- Фредерик Деворелл.
- Как Алоиз Деворелл из "Усадьбы", - сказала отвлечённо Анна и открыла дверь машины.
- Джон Голсуорси? - уточнил Фред. Анна улыбнулась. Сколько бы она ни рассказывала о книгах Голсуорси и Льюиса, никто о них не знал. Она кивнула. Такой приятный молодой человек. Совсем не хотелось садиться в машину и ехать в одинокий отель, чтобы готовиться к визиту в зоопарк к вечеру. Она будет там так одинока со своими визажистами и дизайнерами, которые, подобно её желтому чемодану, таскаются за ней повсюду. Она даже не знала сколько им платят.
- Вы не хотите...
- Стойте, лучше просто поедем куда-нибудь, но только на моей машине.
- Вы хотите меня украсть? - кокетливо осведомилась Анна и села в его машину, когда Фред открыл дверь. Если и украдет, то ей всё равно. Пусть королевская семейка отстегнёт за неё выкуп в несколько миллиардов.
- Ни в коем случае, - сказал Фред и, закрыв её дверь, прошёл к своей. Сев в машину, он добавил: - Просто ваша машина привлечёт внимание. Она такая же красивая, как вы.
Анна посмотрела ему в глаза. А он смотрел в её. Казалось, ещё вечность или миг, и они сольются в поцелуе. Определённо, между ними что-то было и что-то должно было быть.
Они тронулись. Машина легко и быстро тянула, рассекая серую дорогу и такое же небо простиралось над их головами.
- Мои слова в речи были слишком феминистическими? - вдруг спросила она, чтобы нарушить молчание.
- Для королевской особы, пожалуй, да, - честно сказал он.
- А как вы относитесь к феминисткам? - ей было действительно интересно. Она ещё не видела ни одного обычного мужчину, который был бы не против феминисток.
- Мне кажется, что они радикальны. Но вас я люблю. Даже не смотря на то, что вы феминистка.
Анна рассмеялась так, что наблюдавший за ней Фред чуть не потерял управление и запетлял машиной. Хорошо, что на дороге никого не было.
- Пока что я не могу сказать о вас того же. Я вас совсем не знаю. Впрочем, как и вы меня.
- Конечно, я не знаю вас, но это что-то выше всего этого изучения.
- Вы похожи на маньяка.
- Это ужасно, мисс Анна. Простите меня, - он провёл рукой по своему лицу в самоуничижительном жесте, скрывающим весёлую улыбку. Анна смеялась.
Глава 8. Лондон
- Анхель, я совершил большую ошибку послушав тебя, - сказал король. В туслом и пустым на столько, что эхом отдавали высокие стены, зале заседаний сидели помимо короля и Анхеля, герцог и герцогиня Эссекские Алоиз и Линда, приёмные родители Анхеля. Анхель уронил голову на грудь, как виноватый ребёнок. - Твоё увлечение этой проституткой должно было быть мною грубо пресечено, а я потакал тебе. Бедная Анна уехала без тебя ни слова не сказав ни мне, ни тебе, ни вам. Даже Саре она не упрекнула никого из нас. А ведь у неё под сердцем... - он чуть не сказал "мой внук", но замолчал. Скажет это при тех, кто об этом знает, скажет и при тех, кто не знает. Таков закон. Джунглей. Хотя, конечно, он уже парочку раз проболтался при Харлоу, но та была так глупа и так занята собой от собственной неуверенности, что даже не заметила того, как король буквально кричал "мой сын Анхель".
- Но как можно поправить ситуацию? Вы видели её выступление на конференции? - забурчала своим поставленным голосом оперной певицы герцогиня Эссекская, Линда. Она была от природы так хрупка и так невзрачна, пока молчала, но когда начинала говорить все взгляды неизменно принадлежали ей. Правда в королевской семье она говорила не часто, а её члены давно привыкли к тому, что свой опыт в опере Линда частенько использует не по назначению и по тому не считали нужным вообще её слушать, от чего у неё, как ни парадоксально, пропадало всякое желание говорить. Так что лица всех присутствующих оставались бесстрастны по отношению к ней, всё так же погружённые в собственные думы.