— Избавьте меня от этих подробностей, ваше величество, ради Бога! Возвращаю вам ваше слово, как будто вы ничего не обещали, прикажите казнить меня.
— Я тебе сказал, что я хочу все знать, — сказал Эдуард, — если бы даже нужно было прибегнуть к пытке! Итак, не принуждай меня к этому средству! Потому что я способен теперь на все.
— Если так, то не смотрите на меня, ваше величество; сходство ваше с покойным королем так разительно, что я вижу его восстающим из могилы и требующим мщения.
Эдуард отвернулся и, опустив голову на руки, сказал тихим голосом:
— Теперь говорите.
— 21-го сентября, утром, — продолжал Монтраверс, — мы, по обыкновению, вошли в его комнату, не знаю, по предчувствию ли, или потому, что лица наши обнаруживали наше намерение, король вскричал, увидев нас; потом, бросившись со своей постели, упал на колени и умолял нас не лишать его жизни, не дав как следует приготовиться к переходу в вечность.
— И вы, злодеи, лишили короля того, в чем не отказывают и самому последнему преступнику, — короля!.. Который просил, имея все право приказать вам?.. Но этого не было воспрещено в полученном вами повелении В нем велено было убить тело, но не губить души.
— Духовник все бы открыл, ваше величество, потому что король, вероятно, объявил бы ему, что исповедь его предсмертная, и что мы его убийцы. Из этого видно, что в повелении убить его подразумевалось не допускать к нему духовника.
— О Боже мой! — сказал король тихо, взглянув на небо, — был ли когда-нибудь хоть один сын в свете, который был бы осужден слышать от убийцы отца своего о таких злодеяниях родной своей матери?.. Оканчивайте скорее, потому что мужество и силы мои истощаются!..
— Мы ему не отвечали; но, бросившись на него, схватили его, и пока я его держал, Гюрнай, клянусь, не я, но Гюрнай, бросив ему на лицо подушку, прижал с помощью обращенного стола, и так сильно, что через несколько минут его не стало.
Эдуард вскрикнул и, бросившись к Монтраверсу, остановил на нем ужасный взгляд.
— Дай мне взглянуть на тебя, злодей, чтобы убедиться, что ты точно человек. Клянусь, лицо человека, тело человека, вид человека! О демон, тигр, змея… За что тебе дан образ подобия Божия!..
— Ваше величество, мы были только исполнителями.
— Молчать! — закричал Эдуард, закрывая ему рот рукой, — молчать! Я не хочу знать, чья была эта воля!.. Я обещал тебе прощение, жизнь, я даю ее тебе, исполняю мое обещание. Но знай вперед, одно слово о привязанности королевы к Роберу, малейшее обвинение ее в участии этого ужасного убийства, клянусь моей королевской честью, которую, как ты знаешь, я хранить умею, что новое это преступление будет наказано так, что получишь воздаяние и за прежнее. С этой минуты забудь все, чтобы прошедшее было для тебя не что иное, как лихорадочный бред, исчезающий вместе с жаром. Тот, кто объявляет права свои на трон Франции по материнской линии, должен иметь мать, которую, так и быть, пусть подозревают в слабостях, свойственных женщине, но не в злодеяниях, приличных демону.
— Клянусь, ваше величество, сохранить эту тайну. Что угодно будет еще приказать мне?
— Будь готов сопровождать меня в замок Рединг, к королеве.
— К королеве!.. матери вашей?
— Да, ты привык служить ей, и она привыкла отдавать тебе приказания. Я нашел тебе при ней новую должность.
— Повинуюсь воле вашего величества.
— Обязанность твоя не будет трудна; она ограничится только тем, что ты не позволишь матери моей переступить порог замка, стражем которого ты будешь.
Сказав это, Эдуард вышел, сделав знак Монтраверсу, чтобы он следовал за ним. В последней зале дворца он нашел ожидающих его Иоанна Гейнау и графа Роберта д’Артуа. Они заметили бледность короля, но увидев, что он шел твердо и сам, без посторонней помощи, сел на лошадь, не решились спросить его о причине страждущего его вида; сели также на лошадей и последовали за ним. Монтраверс и двое стражников ехали на некотором от них расстоянии. В молчании они доехали до Темзы, переправились через нее в Виндзор, и после двухчасового путешествия увидели башни замка Рединг. В одной из комнат этого замка, со времени казни Робера Мортимера, была заключена королева Изабелла французская, вдова Эдуарда II. Два раза в год, в два определенных срока, король посещал ее. Потому она чрезвычайно удивилась, когда дверь в ее комнату отворилась, и она узнала о приезде своего сына в необыкновенное время для его посещений.