— Да, ночь. Ты мне это как новость сообщаешь. В том-то и дело. Что-то случилось.
— Ладно, спи. Ничего не случилось. Это ошибка. Они сейчас уйдут. Не будем открывать. Незачем.
— Никуда они не уйдут. Ты не слышишь, как настойчиво звонят? Надо спуститься посмотреть, кто это … что-то случилось. Я уверена, что это полиция. Ты что так и будешь здесь лежать и делать вид, что ничего не происходит?
Федя вылез из-под одеяла и стал наскоро одеваться, путаясь в одежде. Ирина тоже встала и накинула халат. Внизу Федя зажег свет и вытащил из ящика большой кухонный нож. Звонить на секунду перестали, потом снова начали. Федя подошел к двери и выглянул в глазок. В самом низу тоже был «глазок», совсем низко, для ребенка. Чтобы в него посмотреть, надо было бы встать на корточки. «Кто там?» — шепотом спросила Ирина. «Плохо видно … какой-то, вроде мужик» — еле слышно ответил Федор. «Who is there?’ — громким напряженным голосом крикнула Ирина. „Откройте, это — я“, по-русски ответили с другой стороны. „Кто я?“ — уже сдержаннее спросила она. Что вам нужно? Сейчас два часа ночи». «Откройте, я объясню … пожалуйста. Вы должны мне открыть.» — настаивал смутно знакомый голос. Федя стоял рядом, продолжая сжимать в руке нож. Выглядело это все уже глупо. «Открой ему … разберемся. Не пойму, что ему надо» — решила Ирина. «Вот пусть скажет сначала, что ему надо, а потом мы откроем» — было видно, что Федя раздражен, испуган: «Да, что вам надо от нас? Это разве не может потерпеть до завтра?» «Ир, открой пожалуйста» — мужчина за дверью ее откуда-то знал, назвал по имени.
Ирина отодвинула задвижку замка и открыла дверь. Человек стоял на плохо освещенном крыльце и молчал. Немолодой, небольшого роста, в неновом темном костюме. В руках у него ничего не было. Довольно модные черные ботинки, характерно расставленные в стороны ступни, покатые плечи, одно выше другого … это был ее отец, умерший почти 30 лет назад. Ирина немедленно узнала его волевое лицо с крупным носом, небольшими, глубоко спрятанными под надбровьями глазами, тонкими, крепко сжатыми губами. Отец. Хотя конечно это не мог быть он, просто похожий мужчина … Какая-то дикость. По тому, как напрягся Федор, Ирина поняла, что он отца, или невероятно похожего на него человека, тоже узнал. Мужчина шагнул в дом и чуть зажмурился от яркого света. «Это я, не удивляйтесь. Я вижу вы меня узнаете. Ир, это я.» — проговорил он, обращаясь к Ирине. «Папа … этого же не может быть … какая, однако, мерзкая галлюцинация… — подумала Ирина. Но Федька же его тоже видит. Мне все это снится. Вот чёрт». При таких обстоятельствах разговаривать с псевдо-отцом было глупо, но Ирина не могла сдержаться:
— Мой отец умер от инфаркта в 88 году. Умер, вы понимаете?
— Понимаю. Умер … я с этим и не спорю, но…
— Что «но»? Зачем вы это делаете? Какой-то жестокий розыгрыш … уходите.
— Нет, я не могу уйти. Сейчас не могу. Ир, посмотри на меня. Это же я …
— В каком смысле «ты»? Этого не может быть. Мы все это понимаем …
— Может … редко, но может. Я не могу вам всего объяснить … просто примите, что я — это я. Просто примите это, как данность.
— Но ты же мертвый … так? Ты умер, мы тебя похоронили … кремировали … я не понимаю. Где ты был все это время? Человек умер, и его нет … нигде. Твое тело сгорело, мы прах захоронили. Все было кончено … в возрождение души я не верю … Или ты мне все объяснишь, или … уходи. Мой отец умер.
— Ир, Федя. Давайте сейчас не будем об этом. Поверьте, все это не так уж и важно. Если вы сомневаетесь, что я пришел … я могу доказать, что сейчас речь не идёт о глупом розыгрыше. Я знаю такие вещи из нашей общей прошлой жизни, которые никто знать не может. Ладно … я устал.
Отец разговаривал совершенно нормальным голосом, тем голосом, который у него был до операции по удалению обеих связок. Отец заболел раком гортани, долго отказывался от операции, сохранял голос, потом его прооперировали и он научился разговаривать хрипящим, странным, пугающих людей звуком «из живота». Но сейчас никаких последствий операции было незаметно. Он сел на диван, устало облокотился о спинку и прикрыл глаза. «Пап, может быть ты хочешь чаю? Я могу дать тебе поесть …»— Боже, что она такое говорила? Он — мертвец! Какой чай, какой «поесть»? Бред! Но выгнать его Ирина уже не могла.
— Да, я бы выпил чаю … больше ничего не надо. Я устал. Пойду спать. И вам нужно ложиться. Завтра поговорим.