Да уж, не врет. Сет смутно припоминал и ее настойчивый, страстный шепот, мягкие ладони на коже, шорохи и запахи лекарств. Выходит, не врет и молва, подлинна та давнишняя проверка: ведает она то, что другим недоступно. Ведьма… Или просто хорошая лекарка? Тонкий знаток душ? Это ведь тоже не каждому подвластно…
И все же есть в ней нечто, незримое, невидимое и уловимое с трудом. Как давно похороненное воспоминание, прорезавшееся вместе со знакомым запахом. И невозможно вспомнить, в то же время, бессмысленно того желаешь.
– Сет, она тебе обед тут оставила, – неловко вклинился Эдмонд. С ним, кстати, тоже что-то неладное творится: то взгляд отведет, слова на половине обрывает, дергается все. Попало ему, что ли, от этой Анны?
До вечера Сет честно отсыпался, восстанавливая тело и силы. Сны обходили стороной утомленный рассудок, разве что отдельные лица всплывали: родителей, друзей, врагов. Только суженая не приснилась, а ведь на новом месте спал, и судьба его в этой области уже известна. Впрочем, с этой судьбой лучше бы повременить: появились у графа к недругу-виконту несколько вопросов. В частности, чьи это люди гнали его, Сета, до самой границы, да еще стреляли прицельно по нему, хоть и мазали безбожно? Не вынужденный ли брак тому причиной? Ведь какому отцу охота дочь за врага выдавать?
Словом, к приходу ведьмы граф достаточно восстановил силы и настроился полноценно побеседовать. Беда, что Анна на разговор была совершенно не нацелена.
– Что вам мешает отдыхать и набираться сил, граф? – как-то устало выдохнула ведьма, опустившись на табурет. И в целом она выглядела какой-то потерянной, одинокой. Просто женщиной, чье лето уже стало клониться к холодам. Седины, правда, в каштановых прядях пока не видно, но упругие морщины взрезали лоб, и пара – прилегла по краям от губ. И в выразительных карих глазах уже не прятались колючки, усталость и растерянность – вот что ею владело сейчас.
– Я уже выспался, Анна, – серьезно ответил граф. Женщина вздрогнула, словно ее укололо ее же собственное имя.
– Я вам дам отвар…
– Сначала я хотел бы вас поблагодарить. Вы мне спасли жизнь, а я до сих пор вам и «спасибо» не сказал.
– Ведьм не благодарят, ваше благородие, – едко ответила Анна после короткой паузы. – Им платят.
– Что ж, если вы со всеми, кто к вам обращается, возитесь, как со мной, то пора бы вам требовать к оплате благодарность.
– Я за день ни разу вам повязку не сменила, если помните.
– Зато ночью, полагаю, за четверых выложились, – возразил Сет. – Мне Эдмонд рассказал, о том, как вы нас нашли. И за это вам тоже сердечное спасибо.
– Значит, не проняло, – совсем непонятно прокомментировала ведьма.
– Что вы имеете в виду?
– Не ваше дело. Значит так, граф. Я свое дело уже почти сделала. Утром сочтемся. А пока – вы выпьете кое-что и дадите мне спокойно завершить лечение, – Анна отошла к шкафчикам со своими снадобьями-зельями и вернулась с какой-то спрессованной травой в одной руке, стаканом воды – в другой.
Сету пришлось последовать совету, уж такой у ведьмы был проникновенный взгляд. А поговорить и утром можно.
***
После порции сонника граф осоловело повел глазами и уже сидя отключился, рухнул затылком на подушку. Анна с трудом заставила себя прикоснуться к нему, чтобы уложить поудобнее, и все равно снова вздрогнула, хотя череда воспоминаний утихла после того, самого первого касания.
– И ты спи, – ворчливо посоветовала она второму копошащемуся не печке гостю. – Или хочешь, чтобы я и тебе помогла?
Эдмонд недоверчиво хмыкнул, но перечить не посмел и возиться перестал – затих.
Ведьма почти беззвучно шелестела юбками, занимаясь своими делами, и вроде все шло своим чередом, но Эдмонд чутко уловил момент начала колдовства. Его разум словно бы повело и мягко опустило на перину сна, взамен реальности отразив сумрачные видения.
Вначале гулко ухнула сова, мягко скользнул снег с потревоженной птицей ветки – слился с метровыми сугробами. Наплывшая сытым туманом тишина укрывала не хуже пухового одеяла, и дышать под ее весом становилось тяжелее. И за тишиной не стало слышно размеренного шепота, блеска амулетов, четко выверенных взмахов изящных кистей. Весь мир свернулся в точку, которая крутилась перед взглядом и таяла, пряталась в тени, стоило лишь присмотреться.
Хрупкое таинство вдребезги разбил многоголосый волчий вой, оскорблено крикнула сова – широкие крылья хлопнули, унося хозяйку прочь от этого странного дома. И Эдмонд с облегчением погрузился в уже нормальный сон.
Однако для Анны ночь еще не завершилась – предстояло самое главное. Когда задумываешься о том, от какой беды в силах оградить любимого человека, понимаешь, какое множество опасностей нас подстерегает ежедневно.
Можно споткнуться и расшибить голову об острый угол, поймать широкой грудью вражескую стрелу, поперхнуться вишневой косточкой. Можно заболеть, замерзнуть насмерть или сгореть в пожаре, упасть с лошади, наткнуться на стаю голодных диких зверей…
В голову приходит столько всего, что губы не успевают шептать: предупреди, огради, храни. И понимаешь, что почти все это, в девяти случаях из десяти, – напрасная трата сил. Что стрелок и так промахнется, голова минует острые углы, и с болезнью сильный мужчина справится.
И что за все эти предосторожности придется заплатить частью своей жизни.
Анна даже не задумалась, стоит ли делать то, за что она взялась – просто не смогла бы по-другому.
***
А наутро ведьмы в доме не оказалось.
Посвежевший Сет помыкался с другом полдня в опустевшей избе, потом они прихватили пирожков, заботливо выставленных на столе, и отправились в путь.
***
– Ты специально сейчас это говоришь? Специально мне больно делаешь?
– Да ты себя послушай, что говоришь! «Я не хочу», «я делаю», «мне плохо», все я, я и я – мне это осточертело все!
– «Мне осточертело», вы только послушайте! Мы заговорили о твоих чувствах!
– Да, потому что я тоже не железный! Думаешь, ты одна сейчас такая несчастная страдалица?
– Да пошел ты! Придурок!
– Истеричка! С тобой вообще нельзя нормально общаться.
Я выскочила на улицу в одном домашнем платье и тапочках на босу ногу. Октябрь еще позволял проявлять подобную дурость.
Разгоряченные ссорой щеки горели в остывшем воздухе двумя чадящими факелами – к глазам бежала дорожка из соленых потеков туши. Короткие пушистые волосы, такое ощущение, дыбом стояли, особенно челка.
Плевать на людей, чихать я хотела на косые взгляды – меня отчаянно колотило, я хотела только знать, действительно, хотелось узнать, почему такое счастливое, солнечное прошлое: первые свидания, признания в любви, шуточные поединки, плавно переходящие в неистовые поцелуи – почему это все отошло на задний план, выпятив наши с ним недостатки? Почему забылось то первое прикосновение, которым мы узнали друг друга, сцепились намертво ладонями и поклялись не расставаться ни на миг?