В приведенных строках несомненно налицо намек на зарождавшуюся как раз в это время подпольную организацию бабувистов. В № 39 Бабёф для обозначения своих единомышленников впервые употребляет название «равных», вернее — «равных 1792 года». В № 40, описывая торжество реакции, Бабёф указывает на то, что он все еще сохраняет надежду. «Посреди этих ужасных развалин, посреди этих мрачных руин величественно расцветает дерево равенства». По всей Фракции рассеяны семена нового учения. Бабёф приводит выдержки из адресов, полученных из провинций. Мозель, Мон Блан, Па дэ Калэ, Ламанш Вар, Западная армия, Английская армия, Рейнская армия, Париж, — повсюду растет число адептов равенства. В совершенно недвусмысленных выражениях Бабёф предупреждает своих читателей о начавшемся периоде подпольной работы. «Надо доказать осуществимость равенства? И для того, чтобы доказать это, мы извещаем народ о предстоящем нашем исчезновении. Пусть демократы не будут в претензии на нас, если в течение некоторого времени мы не будем подавать никаких признаков жизни. Это произойдет оттого, что мы должны в полной тишине выработать план осуществления этого счастливого режима. Мы сделаем его таким, что он явится пленительным и сверкающим на глаза всех друзей справедливости и истины».
У Бабёфа нет и тени сомнения в успехе задуманного предприятия. «Друзья, — обращается он к своим единомышленникам в № 42 «Народного трибуна», — я не должен был бы беседовать с вами сего дня. Я прерываю работу несравненно большей важности (курс, наш) для того, чтобы в спешке сказать вам несколько важных слов… Истина торжествует. Угнетатели трепещут. Народ прозрел наконец благодаря своим друзьям. Так же ясно смотрит на положение вещей армия».
Остается только рассеять последние сомнения, последние подозрения; остается окончательно парализовать клеветническую, провокационную деятельность агентов Директории. Более всего опасается Бабёф попыток «примазаться» к новой революции со стороны дельцов термидорианской реакции вроде Тальена, Барра, Фрерона. По его мнению, они попытаются даже вызвать какое-либо частичное движение, чтобы возглавить его и вырвать таким образом инициативу из рук настоящих демократов. Бабёф обличает, предостерегает, призывает. Народ должен совершить настоящую революцию «для того, чтобы навсегда посредством действительной демократии обеспечить счастье народа». Это будет революция «во имя хлеба, свободы и благосостояния». И пусть мошенники «не ссылаются на то, что за ними пойдет армия. Нет! Армия на стороне народа. Никакая инквизиция — ни светская, ни гражданская — не может запретить чтение нашим солдатам и нашим рабочим (курс наш); из этого чтения они черпают демократическую заразу, самую деятельную и самую опьяняющую».
Статья кончается призывом к дружной работе для близкой и верной победы.
Мы видим, что Бабёф в своей пропагандистской деятельности ориентируется на пролетариат и армию. При этом, разговаривая с солдатами, он выдвигает особые лозунги, способные, по его мнению, увлечь и захватить армейскую массу. № 42 «Народного трибуна», вышедший в свет 31 марта 1796 года, весь занят прокламацией к армии. Открывается она иллюстрацией из античной истории. Бабёф разъясняет солдатам роль и значение трибуната в древнем Риме и мотивы, по которым он принял на себя звание трибуна народа. «Ваше оружие и ваши силы хотят заставить служить окончательному порабощению угнетенных под ярмо угнетателей». Бабёф напоминает солдатам славный пример «гвардейцев Капета» и заклинает их не идти против народа, не подымать оружия на своих братьев, отцов, сыновей.
В заключение — уже знакомый нам мотив. Правительство не согласно даже вознаградить защитников родины за их труды и раны. Бабёф указывает солдатам на общество Пантеона, которое в одном из обращений к Совету пятисот заклеймило правительство за его политику в этом вопросе. Бабёф указывает на пантеоновцев и на якобинцев как на естественных защитников попираемых прав народа.
И в доказательство Бабёф приводит текст адреса «аррасских патриотов», в котором аррасцы требуют немедленного наделения всех воинов землей из национального фонда.
Требование это, исполнение которого могло бы привести к созданию нового слоя мелких земельных собственников, шло несомненно в разрез с основными мотивами агитации Бабёфа, стоявшего, как мы знаем, за полное упразднение земельной собственности. Но зато оно открывало перспективу союза санкюлотов и армии. Оно должно было по крайней мере нейтрализовать эту главную опору буржуазной реакции.