Одним из принципиальных пунктов, вызвавших наибольшие расхождения, был вопрос о власти на переходный период. Дарте и Дебон выступали за единоличную диктатуру, в то время как остальные участники директории стояли за коллегиальную форму правления{373}. По сообщению Буонарроти, поднимались среди заговорщиков голоса и в пользу временного объединения с роялистами, но в итоге это предложение было отвергнуто{374}. Россиньолю не терпелось устроить такой террор, «чтобы весь мир содрогнулся», в то время как Фион настаивал на том, что убивать всех дворян и священников без разбору не следует: надо различать в их среде настоящих республиканцев. Фиона не слушали: лишь с трудом ему удалось убедить остальных пощадить послов иностранных государств. Дарте и Россиньоль предлагали, когда начнется восстание, поджечь Медонский и Венсеннский замки, чтобы отвлечь правительственные силы; Бабёф и Фион с этим планом не соглашались{375}.
Также из показаний Гризеля следует, что неравенство равных (точнее, их верхушки) выражалось не только в том, что Дарте, если верить Гризелю, ставил себя ниже Буонарроти, Дидье и Жермена, но и в разной степени активности участия в работе и разной степенью допущенности к принятию решений. Так, об участии в предприятии Лепелетье Гризель только слышал: сам брат знаменитого мученика не появлялся на собраниях, он только давал деньги бабувистам; причем давал мало, на что Россиньоль и Массар регулярно жаловались{376}. Марешаль тоже не появлялся: об их с Лепетелье участии в заседаниях ничего не говорит и Буонарроти. Явка на собрания Военного комитета также не была стопроцентной, хотя до ареста этих собраний успели провести не так уж много. Так, 16 флореаля не пришли Фион и Жермен, которые отправились в Гренельский лагерь, но никому не объяснили, с какой целью; заседание закончилось очень быстро, так как заседать без этих двоих не имело смысла. То же самое произошло назавтра: в этот день, как оказалось, Фион и Жермен участвовали в важных переговорах по слиянию с другой группировкой, о результатах которой не только Гризель, но Дарте узнают потом как уже о свершившемся факте{377}. Не это ли неравенство и пренебрежение (наряду с пониманием того, что успех весьма сомнителен) и толкнуло Гризеля на измену?..
* * *
Наряду с принятием политических решений руководители заговора разрабатывали его программные и агитационные материалы. К первым относился, в частности, «Манифест равных»{378} Марешаля, провозглашавший, что равенство это «первое требование природы» и «главная потребность человека», и призывавший за это равенство бороться. «Манифест», однако, был отвергнут Повстанческой директорией из-за чрезмерного радикализма и даже анархизма: соратникам не понравились имевшиеся в тексте фразы «пусть погибнут, если это необходимо, все искусства, только бы для нас осталось подлинное равенство» и «пусть исчезнет, наконец, возмутительное деление на управляющих и управляемых»{379}. Главным программным документом заговорщиков стал не «Манифест равных», на что, очевидно, рассчитывал Марешаль, а сочинение Буонарроти «Анализ доктрины Бабёфа, которого Исполнительная Директория подвергла проскрипции за то, что он высказывает правду»{380}. В этом тексте, написанном в 1796 г., доказывалось, что равенство - это естественное право, а цель революции - его установление. Документ был разделен на 15 статей - постулатов о коммунистическом идеале и текущем положении в стране; большинство статей сопровождалось развернутой аргументаций. По словам автора, это произведение выражало сущность теоретических воззрений членов Тайной директории и было напечатано по ее распоряжению. По-видимому, подобное распоряжение следует понимать как своего рода официальное признание документа в качестве программного.
Чуть позже (если следовать хронологии Буонарроти) появился «Акт о восстании»{381} - документ, принятый Тайной директорией после долгого обсуждения. Его обнародование должно было означать начало новой революции. В этом тексте декларировались причины, по которым «народ находится в состоянии восстания против тирании» (статья 1), а также описывалась тактика, сообразно которой должны были действовать революционные массы, и первые шаги победителей после свержения правительства: нуждающиеся немедленно обеспечивались жильем и едой, общественная и частная собственность бралась под охрану народа и т. д.{382}