На страницах монографии Далин активно дискутировал со многими из своих предшественников, особенно с П.П. Щеголевым. Если последний сначала считал «Постоянный кадастр» отходом от коммунистической идеологии, а потом - проявлением мелкобуржуазности, то Далин, опираясь на документы, наглядно продемонстрировал, что уже в 1789 г. будущий Трибун выступал за таксацию и передел земли{849}. «Интересы “бедняков”, - писал Далин, - стояли на первом плане у Бабёфа уже тогда (в ранний период революции. - М.Ч.), а вовсе не только с 1794-95 гг., как думал П.П. Щеголев»{850}. Не соглашался Далин и с мнением своего предшественника о мелкобуржуазности аграрных воззрений Бабёфа: «Вопреки тому, что писал П.П. Щеголев, между предреволюционными социальными идеями Бабёфа и его защитой “аграрного закона” нет разрыва, нет отказа от прежних взглядов»{851}.
Спорил Далин также с Ж. Лефевром, выводившим истоки бабувистского коммунизма из крестьянских общинных порядков. По мнению советского историка, Гракх вполне видел буржуазность отношений, скрывавшихся под общинной оболочкой{852}. Американскому историку Л. Готшальку, утверждавшему, что коммунизм «равных» следует считать аграрным, Далин возражал, что Бабёф представлял интересы рабочих, и приводил в качестве доказательства выдержку из речи, где тот выступал за право трудящихся на справедливую зарплату, соответствующую ценам{853}.
Выход монографии Далина был отмечен рядом положительных рецензий в научной печати. А. Собуль подчеркнул, что советский историк порвал с традицией рассматривать коммунизм Бабёфа как исключительно потребительский и показал своего героя «во весь рост», как одного из крупнейших деятелей революции, а не просто автора неудачного заговора{854}. «Далин изучает формирование и идеи Бабёфа, - писал Собуль, - не в форме связанной догматической системы, как это уже неоднократно делали, а как поток, в котором хилиастические идеи коммунизма, извлеченные из книг, обогащались и оживлялись влиянием событий и наблюдений»{855}.
Советский историк А.Р. Иоаннисян тоже положительно отозвался о новой монографии, однако дискутировал с Далиным по ряду частных вопросов, отмечая, например, что тому следовало показать и других коммунистов XVIII в. Иоаннисян также полагал ошибочным видеть «пролетарский класс» всюду, где Бабёф говорит о «рабочих»: скорее речь шла о трудовом люде вообще. Указал рецензент и на то, что Далин недостаточно внимания уделил колебаниям Бабёфа между коммунизмом и эгалитаризмом. Оспаривались мнения автора книги относительно характера воззрений Доливье, Марешаля и членов «Социального кружка»{856}.
Стоит отметить, что и сам Иоаннисян касался темы «равных»: в 1970 г. он опубликовал статью о соратнике Бабёфа Р. Ф. Дебоне{857}.
Продолжал изучать историю бабувистов М. Домманже. В Стокгольме он сделал доклад о характере Бабёфа - бунтарском и одновременно чувствительном{858}. В статье 1961 г. о педагогических взглядах Бабёфа историк выразил солидарность с теми, кто считал отца будущего Гракха образованным человеком и воспитателем Иосифа II: Домманже предположил даже, что революционер преуменьшил знания родителя, чтобы ярче показать свои таланты, способность к самообразованию. Изучив письма Трибуна к сыну, историк сделал интересное замечание: если в молодости Бабёф выступал за упразднение орфографии, то потом писал Эмилю о ее важности{859}. В 1968 г. Домманже предпринял попытку осветить ту часть жизни Бабёфа, которую тот провел во Флексикуре (с 17 до 19 лет), для чего историк использовал документы из архивов департамента Соммы и города Флексикура, источники из ЦПА ИМЛ, предоставленные Далиным, и копии писем Бабёфа из собственного архива.